— Нет, я хочу побыть одна, — тоном, не терпящим возражений, сказала королева.
— Слушаемся, ваше величество, — ответили Хана и Мария и, сделав глубокий реверанс, удалились из королевских покоев.
«Кажется, с ней можно договориться», — подумала Элиза и немного расслабилась. Будучи уверенной, что ее не станут искать, она, наконец, села как нормальный человек.
Служанки ушли и, наконец, можно было как следует разглядеть королеву. Посреди довольно мрачной, холодной комнаты стояла хрупкая, почти невесомая женщина в длинной, с тонкой вышивкой, белой батистовой рубашке. Она была красива, но вряд ли люди понимали это. Казалось, сама сильфида, сотканная из воздуха, спустилась к нам на землю, чтобы мы воочию убедились, что из мечты тоже можно создать женщину. Если княгиня Либуше вся кипела жизнью и страстью, то Бланш казалась бесплотным, белым призраком с прекрасными, ниспадающими пепельно-русыми волосами. Черты ее лица были мелки и почти незаметны, только крупные серые глаза излучали ум и доброту. Ее губы чуть розовели, а брови представляли собой вздернутые, тонкие черненые дуги. Вероятно, в 14-ом веке уже пользовались косметикой, заимствованной на Востоке в ходе крестовых походов. Щеки, лоб и длинная лебединая шея королевы, видимо, никогда не видели солнечных лучей, ибо их белизна могла соперничать с цветом лишь с самого изысканного белого китайского фарфора.
«Наверное, Офелия, Джульетта и Дездемона были такими», — с восхищением подумала Элиза.
Королева взяла со стола маленький серебряный колокольчик и тихо позвонила.
Тут же в покои влетел паж, одетый в белый, парадный упелянд и синие шоссы. На ногах у него были черные кожаные башмаки с длиннющими носками.
— Затопите камин, Стивен, — приказала королева. — Холодно.
Слушаюсь, — ответил понятливый паж и мгновенно скрылся за дверью.
Ровно через три минуты он вернулся с горящим факелом и стал разжигать камин. Повозившись немного и напустив кучу дыма, он доложил, что «все готово» и, почтительно поклонившись, удалился из королевских покоев. Несмотря на устроенный им дым и чад, стало теплее и уютнее.
— Наконец-то я одна, — сказала королева, — и могу спокойно помолиться.
Устало ступая по бордовому ковру, она подошла к распятию, встала на колени и начала страстно читать молитву, слова которой Элиза не понимала, потому что не знала латинского языка.
Закончив молиться, королева подошла к бронзовому зеркалу, осмотрела себя и вслух спросила свое отражение:
— Карл, ты зайдешь ко мне сегодня?
Потом видимо что-то вспомнив, она резко повернулась и плавными шагами направилась к кровати. Еще раз перекрестившись у распятия, она раздвинула пурпурный балдахин и юркнула под белое атласное одеяло, отделанное бледно-голубым шитьем. Через некоторое время по ровному дыханию королевы Элиза поняла, что та спит.