— И много узнал?
— Последил за домом Ханмурзаева. Видел его утренники и видел тебя в окне. У меня оптика крутая. Да, а платок тебе не идет! Не носи больше.
Если бы я могла! Не все разузнал Ведищев о моей нынешней жизни, но это к лучшему.
— Я знаю, что он собрался на тебе жениться, и знаю, что ты против, потому что у тебя есть любовник.
— Какой любовник? — изумилась я. Может, он в свой бинокль увидел, чего не было?
— Я, — сказал он веско и весело. Хорошо шутить, когда это не грозит тебе мордобоем.
Мы уже стояли у окна, пришла пора расстаться. Меня снова трясло от холода, прижавшись к Ведищеву, закрыла глаза, вдыхая и стараясь запомнить его родной запах.
— Тебе надо хотя бы аспирин пить, милая. Пообещай, что будешь лечиться!
— Обещаю, — сказала я и скрестила пальцы за его спиной.
Он тяжело вздохнул и оторвался от меня. И лучше бы я умерла в тот момент, потому что оставаться в кошмаре, в логове спятившего бандита было теперь для меня хуже смерти.
— Я вытащу тебя отсюда, обещаю! Только придумаю как — и вытащу! Верь мне и береги себя, — Уже забравшись на подоконник, Олег прошептал мне хитро: — А с Игорем у вас ничего не было, он сам мне сказал! — и исчез из поля зрения.
«Предатель этот Игорь!» — улыбаясь, думала я, следя, как умник Ведищев откармливает догов Ханмурзаева копчеными сосисками в натуральной оболочке. Привычка кормить голодных помогла ему в трудной ситуации.
После визита доктора несколько дней была не в себе, думая о своем, вспоминая, мечтая и надеясь. Я будто растаяла и испарилась из ада, оставив здесь только земную оболочку. Олег изменил меня, освободил и преобразил. Теперь и впрямь не нужен стал камуфляж из белых волос, косметики и шикарных тряпок, прикрывающий внутреннюю пустоту. Рафик отобрал его у меня, а я и не жалела! Была до краев заполнена любовью, ее ощущениями, ее радостью, болью, негой и восторгом. Я улыбалась своим новым воспоминаниям, тому, что случилось на ковре под окном, когда Олег был со мной, во мне…
Ханмурзаев, занятый собой, ничего не понял, а вот хитрый, всегда улыбающийся Камиль заметил перемену. Можно ли ему довериться? Вот мучительный вопрос! Он искренне любил Рафика, переживал его капризы как тяжелую болезнь и надеялся на выздоровление.
Иногда нам удавалось побеседовать наедине, но очень редко. Только вскоре мы придумали повод для общения, выглядевший абсолютно невинно в глазах хозяина и его орлов. Я попросила высочайшего разрешения сидеть в солнечную погоду хоть недолго на балконе, сказав, что мне не хватает тепла и воздуха. Ханмурзаев, внимательно рассмотрев мое бледное лицо и синюшные ногти, позволил эту вольность.