Вскоре, огибая встречных, показался на заснеженной улице и итальянец. Длинный, тонкий, по обыкновению, в черном с головы до ног. Шляпа и плащ — в хлопьях снега.
— Сеньор Педро Тобар, если не ошибаюсь? — шутовски приветствовал он капитана.
И, остановившись рядом с ним, тоже начал рассматривать оружие на витрине. Кое-какие клинки потрогал и в сомнении даже пощелкал ногтем указательного пальца по гарде длинного кинжала, заставив ее зазвенеть.
— Как там твой груз поживает? — осведомился он. — Все ли еще на таможне лежит?
— Вчера отдали.
Послышался скрипучий смешок.
— Отрадно. Стало быть, сумеешь для сегодняшнего вечера выбрать себе приличный инструмент. Не эту дрянь. — Он пренебрежительно показал на витрину.
Зашагали вниз: улица была узка, и потому они невольно шли плечом к плечу.
— Как мальчуган? — справился Малатеста.
— Хорошо. Поклон шлет.
— Что ж, и ему передай от меня, что желаю ему всяческой удачи.
— Передам.
На перекрестке итальянец показал влево:
— Не желаешь ли стакан вина? Знаю тут поблизости, на улице Зеркальщиков, одно приличное заведение.
Алатристе встопорщил ус:
— Отчего бы и нет?
Под парусиновыми навесами лавок в неимоверном количестве тянулись ряды зеркал всех видов и размеров. И в них до бесконечности множились и дробились десятки фигур Алатристе и Малатесты, покуда они, держась рядом, словно добрые приятели, шли мимо.
— Шуточки ртути, — заметил итальянец.
Казалось, его все это безмерно забавляло. Они переступили порог таверны, сняли плащи и стряхнули с них снег, но остались с покрытыми головами. Заведение было убогое: ничего, кроме сосновой стойки, почерневшей от грязи. С потолка, из-под стропил свисали на толстых шнурах объемистые бурдюки с вином.
— Подогретого или холодного? — спросил Малатеста, стягивая перчатки.
— Холодного.
— Верно рассудил. Горячее ударяет в голову, а голова нам сегодня нужна ясная.
Он спросил бутылку молодого вина, два стакана, наполнил свой и, обойдясь без условностей этикета вроде всяких тостов или здравиц, одним долгим глотком опорожнил его. Диего Алатристе лишь слегка омочил усы. Хорошее, убедился он. Легкое и чуть сладковатое, больше похоже на средиземноморские сорта, чем на местные. Он сделал еще глоток. Облокотившись о стойку (под плащом угадывалась рукоять шпаги; у Алатристе же был, как обычно, только кинжал у пояса), Малатеста удовлетворенно жмурился на винные бурдюки.
— Мне припомнилось, как говаривал Санчо Панса: «Знаю я этот домик — не дом, а сплошное наваждение»[26]. Ты по-прежнему любишь читать?
— А ты?
Снова раздался не то скрип, не то треск — Малатеста засмеялся сквозь зубы.