— Ставки в этой игре высоки, — продолжал тот, обращаясь вроде бы ко мне, но глядя на куртизанку. — На кону — большое дело и многие жизни. Включая и вашу, синьора.
— Люциетта слуджит у меня всего полгода.
Донна Ливия говорила неторопливо, с расстановкой, словно раздумывая вслух. Как медленно осваивалась с какой-то неприятной мыслью.
— Еще люди есть в доме?
— Ниэт. Никого.
— У нее есть семья?
— Она сирота. Из Мадзорбо.
— Значит, никто ее не хватится?
Последовала пауза. Вероятно, короткая, хотя мне она показалась вечностью.
— Никто.
Тут я, не веря своим ушам, не выдержал:
— А что потом? Даже если она шпионила за нами, что с ней делать? Ну, допросим — а потом? Надеюсь, вы, сударыня, и вы, сеньор капитан, не собираетесь пустить ее вплавь по каналам? А? Или намереваетесь?
И, увидев, как Алатристе взглянул на Тальяпьеру, понял, что именно эта мысль давно уже пришла ему в голову. Он сделал еще глоток, потом еще, не спуская при этом с донны Ливии глаз. Так, как будто последнее слово оставалось за ней.
— Остается всего тре джорни… три дня, — невозмутимо сказала она. — Можем пока подержать ее вдзаперти.
— Где?
— В надежном месте.
— А потом?
— А потом уже будет все равно.
Капитан поставил бокал на поднос. Интересно, сказал я себе, нальет ли третий. Он было шевельнул рукой, словно намереваясь сделать это, но на полдороге передумал.
— Если что пойдет не так, она может вас, сударыня, заложить.
Куртизанка отчужденно улыбнулась. Все еще красивые губы изогнулись в усмешке необыкновенно пренебрежительной.
— А если выгорит — донесет кто-нибудь еще. Окотники найдутся. Сейчас меня беспокуоит угроза нашей дзатее.
Последние два слова заставили меня призадуматься. А много ли знает Тальяпьера о нашем предприятии, посвящена ли она во все его тонкости и, любопытно бы знать, ради чего она так отчаянно рискует. Что выиграет при удаче и что может потерять в случае провала.
— Ладно, — пробормотал Алатристе.
И снова взглянул туда, где за дверью в комнате без окон сидела Люциетта. Протянул руку к кувшину и наполнил свой бокал.
— Ступай к себе и жди там, — велел он мне.
Я стиснул зубы и кулаки. Напрягся. И решился:
— Нет. Я хотел бы остаться. То есть присутствовать.
Зеленоватые глаза скользнули по мне сверху донизу. На этот раз стакан был опустошен единым духом — в один медленный и долгий глоток.
— С вашего позволения, донна Ливия… Мы вас оставим на минуту…
Капитан положил мне руку на плечо, а другой указал в коридор:
— Идем.
Мы вышли, и Алатристе притворил за собой дверь. Потом остановил меня, взял за отворот колета. Он и так стоял очень близко, а теперь придвинулся совсем вплотную. Так, что едва не щекотал меня усами.