Двери отворились, и вошел ее нареченный. Она хотела приветствовать его, как ее учили, но вместо слов изо рта полилась кровь: за время долгого ожидания она откусила себе язык. Она выплюнула его под ноги юному рыцарю, и тот молвил с насмешливым отвращением: «Бриенна Красотка. Коровы, и те красивее бывают». Он швырнул розу ей в лицо и пошел прочь, а грифоны на его плаще заколебались и превратились в львов. Джейме! — хотела крикнуть она. Джейме, вернись ко мне! Но ее окровавленный язык лежал на полу вместе с розой.
Она проснулась, глотая воздух, и долго не могла понять, где находится.
Кругом пахло сырой землей, червями и плесенью. Она лежала на топчане под грудой овчин. Над головой навис каменный свод, в стенах торчали корни растений. Свет давала только сальная свеча, сильно оплывшая.
Бриенна откинула овчины в сторону. С нее сняли доспехи и переодели ее в бурую шерстяную рубаху, ветхую, но хорошо выстиранную. К сломанной руке прибинтовали лубок. Щеку, челюсть и ухо намазали чем-то густым и влажным, а потом тоже забинтовали. Кусака…
Бриенна поднялась. Ноги были слабые, голова легкая.
— Есть тут кто-нибудь?
В земляной, еле видной при свече нише что-то зашевелилось. Оборванный старик, спавший там, сел и протер глаза.
— Хорошо, что разбудили, леди Бриенна. Очень уж страшный сон привиделся.
Не ей одной, стало быть.
— Что это за место? Темница?
— Пещера. Мы, как крысы, забиваемся в норы, когда собаки нас ищут, а собак с каждым днем все больше. — На нем висели остатки какой-то мантии, розовой с белым, длинные седые волосы перепутались, лицо поросло щетиной. — Есть хотите? Что скажете насчет чашки молока с хлебом и медом?
— Мне нужна моя одежда. И меч. — Она чувствовала себя голой без кольчуги и клинка на боку. — Покажи мне, как выйти отсюда. — Пол под ногами был земляной, с вкраплениями камней. Голова оставалась все такой же легкой, будто чужой. Свеча бросала странные тени. Духи убитых ждут моего внимания. Повсюду виднелись проемы и трещины, но как знать, какие ходы ведут наружу, какие вглубь, какие и вовсе в тупик. В каждом черным-черно, куда ни взгляни.
— Можно пощупать ваш лоб, миледи? — Рука у тюремщика была грубая и мозолистая, но на удивление нежная. — Ну вот, лихорадка прошла, — распевно, как говорят в Вольных Городах, объявил он. — Вчера вы просто огнем горели. Джейна уж боялась, что мы потеряем вас.
— Джейна? Высокая такая?
— Да, она высокая, хотя и пониже вас будет. За то и прозывается Длинной Джейной. Это она наложила вам лубок, не хуже иного мейстера. С лицом тоже сделала что могла, промыла раны кипяченым элем, чтобы пресечь заразу. Человеческие укусы — скверная штука, от них вас и лихорадило. — Старик потрогал повязку у нее на лице. — Кое-что пришлось срезать. Боюсь, вы потеряете свою красоту.