«Вот чёрт! Не может быть!»
Оторопевшая Юлька резко остановилась. За спиной возбуждённая концом учебного дня толпа школьников от неожиданности завизжала и едва не столкнула её со ступеней длинной лестницы. А великолепная, такая чужая здесь машина Сашки никуда не исчезала. Да и сам Сашка, высокий, импозантный, стоял здесь, небрежно опираясь на крышу машины, у полуоткрытой дверцы — с самодовольной улыбкой. Нет, скорее, счастливой.
«Чёрт, чёрт, чёрт…» — обречённо повторяла Юлька, пока Саша брал её сумку (один его умилённый взгляд на затрёпанные до белизны и лохмотьев ручки этой сумки чего стоил!) и любезно открывал перед Юлькой дверцы. А оттуда, из сухого тепла, пронизанного еле уловимым холодным ароматом духов, уже певуче что-то щебетала Ольга. И Юлька попыталась изобразить ответную улыбку, но неловко свалилась на мягкое сиденье, отдёрнула ладонь от бархата, потащила из-под себя натянувшийся и перекошенный плащ, плюнула на всё, насупилась и сказала:
— Я же сказала, что сегодня не могу…
— Не пропадёт твоя секция, — весело ответил Сашка. Машина мягко поплыла, разбивая густую ребячью ораву на отдельные группки-струйки. — Утром я все дела устроил так, чтобы в офисе управились без меня. Отвезём тебя домой, переоденешься, потом к тёте Кате, а там и в секцию успеем. Всё это займёт немного времени.
Юлька отвернулась к окну. Всё. Эту самоуверенную парочку ничем не прошибёшь. Решили её осчастливить — и доведут задуманное до конца. Вчера вечером их предложение казалось сделанным в порыве чувств. Именно Саша и Ольга сумели собрать почти всех однокурсников, закончивших филфак несколько лет назад. Сначала всё шло очень неплохо: радостные вопли: «О, кого мы видим! Как жизнь? Где ты сейчас? Как с семейным положением?», потом обалденный стол с деликатесными блюдами, рецепты которых видела только в модных журналах — «Олечка! Неужели всё сама?! А продукты откуда?», хохот, азартный разговор.
Юльке сейчас и не вспомнить, когда внимание однокурсников внезапно сосредоточилось только на ней.
Обычно сдержанный, Сашка вдруг начал возмущённо орать: «Да как ты не понимаешь?! Семья — это счастье! Посмотри на нас с Ольгой! Не верю, чтобы старая дева была довольна своим положением! Ты женщина! Ты должна хотеть всего, что даёт замужество! Посмотри на себя, во что ты превратилась в свои двадцать восемь! Тебе же всё равно, как ты одеваешься, чем ты питаешься! Так нельзя!» Юлька благодушно валялась на мягком диване, объевшаяся всякой вкуснятины. Огрызаться было лень, и ответила — лишь бы ответить: «А чё это нельзя? Раз уже есть — значит, можно!»
