— Но пусть Клякса дежурит внутри палатки, — довольная так легко полученным одобрением анлезийка продолжала объяснять детали своего предложения, — а Шарик снаружи. Тем более он сейчас занят Кисом…
можно поставить сумку с ними у входа.
— Так и сделаем, — спокойно согласился Конс, призвал Шарика и выдал ему подробные указания.
— Слава… — Васт гибко опустился рядом с женой и внимательно заглянул ей в глаза, — не волнуйся пожалуйста. Все будет хорошо… а мы все ему немного поможем. Но в этом случае нужна особенная помощь … поэтому я и не стал ничего тебе говорить, хотя первые подозрения возникли ещё там, в храме. Но хотел, чтоб Инделирри сначала проверила… и Линел. Вот после её прихода и поговорим. Но чужих при этом разговоре быть не должно, не удивляйся… если они уснут.
— Вастик… — землянка смотрела на мужа испытующе, словно видела впервые, и анлезиец невольно занервничал под этим откровенно изучающим взглядом, — я тебе уже говорила, что у нас немного разные понятия о том, какими именно должны быть семейные отношения?! Так вот, сейчас я наконец выяснила точно, в чем главное расхождение… и хочу сразу сказать, в этом вопросе я никогда не соглашусь жить по вашим правилам. Понял? Хотя и очень тебя люблю…
— Славочка… — вмиг побледнел анлезиец, — что это за правило?
— Ты можешь сделать так, чтобы нас никто не услышал? — Славе так хотелось немедленно прижать е груди его голову, такую смешную и милую в этой яркой цветастой косынке, расцеловать потемневшие глаза, шепнуть, что их счастью ничего не угрожает… но она сдерживалась изо все сил. Слишком серьёзно было то, с чем она внезапно столкнулась сейчас и совершенно не желала встречаться впредь.
— Конечно, — тотчас сообщил он, — но нужно уйти к кустам.
— Я готова, — попыталась подняться с одеяла Ярослава и тихо охнула, когда муж легко подхватил её на руки и почти бегом понёс прочь. И тут же покрепче сцепила зубы, боясь растаять от счастья и выдать себя нечаянной блаженной улыбкой. Очень трудно упорно отстаивать свою точку зрения, когда с тобой обращаются так нежно и бережно, словно ты величайшая драгоценность. Ветви и листья кустов еле слышно зашуршали, сдвигаясь в плотный купол, и до Славы донёсся чей-то изумлённый вскрик, но уже через мгновенье все прочие звуки исчезли. Осталось только взволнованное дыхание Васта, да стук ее собственного сердца.
— Что я сделал не так? — напрямик спросил анлезиец, крепко обняв жену и по тому, как дрогнули его пальцы, Слава вдруг поняла, как он боится. До сих пор боится… что она может прогнать, отказаться от влипшего в запястье ажурного браслета, от его рук и глубоких, как небо глаз, полных неизбывной нежности.