— Не беспокойся, я не скажу им о нас.
Он махнул рукой, как будто ему и в голову не приходило, но перед его внутренним взором возникли сын, дочь и их мать на заднем плане. Она стоит, уперев руки в бока, и смотрит на кухонное радио.
— У меня нет комментариев по этому поводу.
Она снова вскинула голову:
— Нет комментариев. Мне это нравится, — затем она выпрямилась и проговорила голосом, в котором звучало негодование:
— Тебя это тоже касается, ковбой. Ты лучше помалкивай о том, что я тебе сказала.
— Обещаю, — сказал Каллен.
* * *
Но не прошло и двух часов, как он нарушил свое обещание. Стоя душным утром на ступенях памятника Пехотинцам и Матросам, Каллен говорил Гриняку:
— Я не знаю ее источника, но ей сообщили, что Стори рассказал совладельцам треста «Коринф-холдинг» о том, что Лайонс выбрал Клинтон для постройки дворца спорта. Совладельцы купили участок… Цена…
Он начал заикаться, потом вообще замолчал, видя, как Гриняк в изумлении качает головой, выражая на своем лице растерянность и неверие в то, что кто-то, а тем более полицейский, может быть так, обманут.
— В чем дело? — спросил Каллен.
Гриняк засмеялся и фыркнул.
Каллен взял свой пиджак, висевший на балюстраде, набросил его себе на плечи и начал спускаться вниз по ступенькам.
— Пошел к черту, — сказал он. В такую жару не до веселья.
— Он был секретным агентом, болван.
Каллен остановился и обернулся.
— Стори?
Гриняк пожал плечами:
— Почему бы и нет? Никто не подумал бы, что секретный агент может занимать такой высокий пост. Разве не гениально?
— Гениально? — спросил Джо. Он никогда не слышал этого слова от Гриняка.
— Кто ты такой, Джо, черт тебя возьми? Почему ты постоянно морализуешь? Ты что, судья?
— Мне не нравится, когда гражданские притворяются полицейскими, вот и все. Видел, что случилось с Энн?
Гриняк махнул рукой и отвернулся от Каллена.
— Тебе не нравится другое. Тебе не нравится то, что ты не играешь в этом деле никакой роли. Эту кашу заварили люди поумнее, побогаче и поопытней тебя. Они гражданские и хотят только одного — чтобы в этом городе снова можно было нормально жить. А ты бесишься из-за того, что они не спросили твоего разрешения.
— Не знаю, о чем ты говоришь.
— Ты сержант, и тебе не надо об этом знать.
Они уже давно не доверяли друг другу и относились друг к другу с презрением, но все было так сложно и так запутанно, что ни один из них не знал, какое будущее ждет их. Наконец Каллен понял кое-что, ожил и стал подниматься вверх по ступеням. Он положил руку на плечо Гриняка.
— Извини, Фил. Ты тоже не участвовал в этом деле, не так ли?