Короче, узункулак бывает не только в Средней Азии…
Как мог, я успокоил Людмилу, рассказал обо всем. Она долго смеялась.
— А я, глупая, поверила!.. Но и ты! Тоже хорош!
— Надо же было проучить этого спорщика!
— Я не об этом. Ведь ты мог утонуть… Мог?
— Не знаю. А тебе было бы жалко?
— Не пори ерунду, — попросила она.
Я прекрасно понимал — только так она может ответить. Все обошлось, я живой и невредимый. И еще много раз буду плыть против течения, бороться с ним. Потом окупится!..
Я подумал, что хорошо бы всегда и во всем создавать для себя дополнительную нагрузку. Ходить, скажем, с привязанными к ногам свинцовыми грузилами. Для чего? Вот для чего. Потребуется, допустим, куда-то быстро добраться — сбросил повседневные грузила, и порядок! Ноги понесут непривычно легко. Понесут сами.
— Нет, ты ничего не понимаешь! — внезапно сказала она. И хотя эти слова отдаленно можно было согласовать с тем, что говорилось выше, она, скорее, просто отвечала на свои невысказанные мысли. — Вот ты хочешь быть военным моряком, а… почему?
Я пожал плечами: мне-то самому ясно — почему, но объяснить нелегко. А Людка наседала:
— Скажи, когда ты мечтаешь о службе, где ты себя видишь: в бою или на параде?
Я чуть было не выпалил: «В отпуске. Чтобы с тобой увидеться». Но подумал и ответил:
— В бою… — и душой не покривил, потому что на парадах я себя «не видел».
Некоторое время мы шли молча.
— А мы с Ольгой поступаем на работу, — сказала вдруг Люда.
— Куда? Зачем? — не понял я.
— Отец берет нас на «Тимирязев», будем на кухне работать и одновременно в библиотеке. Батя и тебя может взять на «Тимирязев», он обещал…
— Меня? Кем же я буду, тоже коком? Недосол-пересол?
— Матросом, а не коком…
Предложение Людмилы было совершенно неожиданным. Раньше я никогда не думал о такой возможности. Я замахал руками:
— Это же… просто здорово! Понимаешь? Я за эти два месяца практику получу… Конечно, Днепр не море, но все же!
Люда спокойно ответила:
— Не спеши восторгаться. Работа у матроса нелегкая, иногда и поспать не придется. А капитан Устинов чего стоит!.. — она до конца выдержала интонацию и закончила об отце, как о постороннем. — Характер крутой, чуть что… разнос!
Дядя Егор не казался мне таким страшным. Но Людмиле лучше известно, я ведь его видел только в домашней обстановке. Можно, конечно, поработать на судне, где знакомых нет. Свободнее будет: допустишь ошибочку — легче исправить ее. Однако, с другой стороны, лучше уйти именно на «Тимирязеве». Ведь еще предстоит разговор с мамой, отпустит ли на неизвестную посудину? А тут — под крылышко дяди Егора. Наверняка разрешит.