В Руасси[120] Стеф чуть не сбила меня с ног: «I am aaaaapy you are here!» (как и всем французам, моей подруге не давался звук «х»)[121]. На парковке сияла машина Стефани, темно-синяя «Рено-5», поразившая крошечными размерами. Малютка была сравнима разве что с горбатым «Запорожцем». Правда, завелась сразу.
— Я не знал, что у тебя есть машина, — удивился я.
— У нас почти у всех студентов машины, обычно маленькие и старые.
Я озадачился: у нас на курсе машины были только у Остапишина, у Лёнича и еще у Димы Алешина. Дима был отдельный случай. Его папа, генеральный директор «Лужников», сначала превратил Олимпийский стадион в гигантский вещевой рынок[122], а потом он же его и приватизировал. Дима каждый день приезжал в университет на разных машинах, в том числе и иностранных. Но запомнилась только черная «Волга», тюнингованная в соответствии с самыми дерзкими запросами тех времен: в ней на пол были постелены ковры-паласы красного цвета, а набалдашник ручки коробки передач был хрустальным! Настоящий шик!
Стеф повернулась назад и включила стоявший на заднем сидении двухкассетный магнитофон на батарейках. В Париж мы въехали с музыкой! Я предвкушал прекрасный романтичный вечер, бурную ночь. Разве могло в Париже быть иначе?
— Сегодня переночуем в хостеле, а завтра погуляем по Парижу и поедем в Бордо, — перекричала магнитофон Стефа.
— OK, — я был готов на все, хотя слово «хостел» было мне незнакомо.
Мы остановились у типичного бежевого парижского дома, на первом этаже которого была гостиница. Вошли. Я осмотрелся. Темно. Ни души. «Странно, — подумалось. — Разве такие гостиницы бывают?». Стеф уверенно двинулась вперед по неосвещенному коридору и замерла у одной из боковых дверей (это и был номер). Повернув ключ два раза, она крадучись зашла в комнату. Я — за ней.
— Тщщщ, — Стеф прислонила палец к губам. В комнате было темно.
— А где свет? — спросил я.
— Свет нельзя.
— Почему?
— Тише, тише…
Через несколько секунд в кромешной тьме я разглядел натянутую поперек комнаты веревку, на которой висели две пары мужских штанов, носки и майки.
— Бррр. Это что? — шепотом поинтересовался я.
— Это — хостел.
— Что?
— Хостел. В хостеле в номерах живут по нескольку человек. Сейчас здесь спят двое…
— Ребят, — подхватил я. — И что, это разве нормально? Ты их знаешь?
— Нет, конечно.
— Стеф! Я тут спать не буду! — я был в шоке. — Поедем сразу в Бордо.— Вообще-то мне тоже тут не нравится.
В конце концов заночевали мы на окраине Парижа в гостинице Formule 1, тщетно пытавшейся скрыть свою единственную звезду за, как выяснилось, двусмысленным названием, которое можно было принять за респектабельное. Романтика получила сильную пощечину.