— А как их вообще хоронят?
— Представления не имею.
— Шо ж делать? Придется выяснять у носителя и первоисточника.
— Ладно, доживем — узнаем. Едем, уговорил.
— Я никого не уговариваю! — оборвал его Дагоберт. — Мы поедем и проведем обряд.
— Замечательно! — хмыкнул Сергей. — Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним! В смысле, олени в этом лесу водятся, а кони — нет. Ну да Бог с ним, доберемся до ближайшего трактира, коней я у каких-нибудь купцов выиграю.
— Но мы же можем заплатить, — вмешалась Гизелла.
— Даже так? — Лис заинтересованно поглядел на государыню. — Тогда заплатите мне, а у них я выиграю для собственного удовольствия.
Но реальность, она, шо тот закон Архимеда, с ней не поспоришь. В Реймс движется колонна знати, на уме у них хорошенько выпить-закусить за чужой счет, и они будут очень расстроены, если не получат внятного объяснения, чего ради их так нагло прокинули. Как говорил когда-то венценосный папаша нашего храброго сэра Жанта: «Начинать правление с расстройства баронских умов по причине пустых желудков можно, лишь имея совершенно расстроенную голову».
— Как же нам лучше поступить? — спросил Дагоберт.
— Нужно бросить им в клювики нечто такое, шоб им уже не хотелось ни есть, ни пить.
— Например, что все они отравлены в замке Форантайн! — радостно предложил Карел зе Страже.
— Шо, правда? — Лис удивленно поглядел на подопечного. — Ну, прямо сказать, кухня в подземелье действительно была очень не очень. Но, по-моему, кто-то насмотрелся фресок ужасов перед сном.
— А что? — упорствовал богемец. — Все отравлены, а противоядие только у принца Дагоберта. Они сами к нему и приползут.
— Как наяву вижу эту картину: мы отправляемся хоронить покойного государя, а за нами по пятам метется толпа баронов, отчего-то не желающих помирать в страшных муках. А тот, кто за нами не увяжется, непременно умрет — кто через десять лет, кто через двадцать.
Вот веселуха начнется! Бароны вообще люди, страдающие чувством юмора в патологической форме. Любят, чтобы над ними так тонко поизмывались. И готовы отплатить той же монетой.
— Тогда что же? — огорчился герцог Нурсийский.
— Быть может, — начал Бастиан, — это, конечно, всего лишь мысли вслух…
— Мысли про себя можешь оставить для себя. Давай, не тяни кота за лапу.
— Насколько я понимаю, госпожа Брунгильда чрезвычайно опасается, что вы, мессир Пипин, выйдете у нее из повиновения.
Майордом печально вздохнул.
— Она желала, чтобы вы сочетались браком с мадам Гизеллой, но лишь затем, чтобы через вас править франкскими землями.
— Таков был ее план.