Сенека
Лис возлежал на «больничной койке», не забывая картинно страдать, мученически закатывая глаза и оглашая комнату столь жалостливыми стонами, что даже привидения, если таковые водились в стенах обители, могли бы прослезиться от сострадания. Между тем, в голове его, на время перекрыв беседы поисковой группы, звучал голос лорда Джорджа Баренса:
— …Нелегко приходится в новой должности? — вопрошал голос.
— Ой, та вы шо? Это ж не жизнь, а просто разлюли моя черешня. Лежу, плюю в потолок, между прочим уже достиг немалых высот. Мальчики поплыли рыбачить, девочка шашни крутит, в общем, жизнь идет, и мы с ней, нога в ногу. Воздух чудесный, лес замечательный, посреди флоры копошится фауна, короче, не задание — санаторий. Так всем институтским упырям, надеявшимся меня обломать, и передайте. Эту песню в моем лице, в смысле, моем горле, не задушишь, не убьешь.
— А если серьезно, не для упырей?
— А если серьезно, — Лис печально вздохнул, — публика зеленая, хоть в светофор вкручивай. На фоне леса не разглядишь. Я не знаю, чему их там в высших увечных заведениях учат. Мы бы с Вальдаром с таким поручением уже б дома чаи попивали.
— Полагаешь, слишком мало сложностей? — не скрывая интереса, уточнил лорд Джордж.
— Ну, так, маленько есть, но только шоб не заскучать, — с демонстративной ленцой отозвался Сергей.
— Хорошо, я приму во внимание твои замечания.
— Але, але! Не так быстро! Чуть шо, так сразу и приму! Это ж мнение почти сплошь израненного, помятого мотузяной жизнью человека. Как там: «В лежанке, бледен, недвижим, страдая раной, я явился». Его ж ни один трезвомыслящий человек к делу не подошьет! Да ну, было бы с чего! Шо вы так волнуетесь? Всему научатся, не боги горшки об… Ну, в общем, не пользуются боги горшками.
Тяжелый вздох на канале закрытой связи недвусмысленно обозначил отношение корифея институтского отдела разработки к балабольству неисправимого и порой невыносимого, однако чертовски умелого оперативника.
— Я понимаю твою обиду, — мягко продолжил Баренс. — Но и ты пойми, работа с пополнением — действительно важное дело. За пять-десять лет активной деятельности в сопределах любой мало-мальски толковый оперативник получает столько ран, что по всем нормативам его нужно списывать на военную пенсию. О бестолковых и речи нет. Их просто в дело запускать нельзя. Мало того, что сами погибнут, еще и задание провалят. А ты сам знаешь, у нас просто так, «за туманом» — как у вас говорят, в сопределы не посылают. И ни теоретические знания, ни спортивная, ни даже военная подготовка не дают сколько-нибудь серьезных гарантий пригодности для нашей работы.