Пантеон (Галиев) - страница 25

Я провел на стволе этого дерева несколько часов кряду, дожидаясь, пока охотник не завершит свой грандиозный обед. Не ожидал, что он способен поглощать такое количество материи. За это время, он, не задумываясь, пожирал гиллианов, пока, наконец, не закончил. Зрелище места этого поглощения практически не отличалось от того места, где я впервые видел, как один гиллиан пожирал другого. Валявшиеся куски плоти занимали практически всю поляну, предвещая скорее пиршество сотен мелких пустых. В этом я не сомневался. И хотел воспользоваться случаем снова пополнить свои силы. Поэтому стоило монстру удалиться, я тут же выскочил из своего укрытия и начал собирать наиболее крупные куски, кидая их в кратер, образовавшийся после памятного удара серо. Пока я занимался этой деятельностью, я раз за разом невольно начинал процесс поглощения своими руками и плащом, который мгновенно обвивался вокруг кусков плоти. Оторваться от сиюминутного поглощения было сложно, но вполне возможно. В конце концов, мне надоело отрывать свой плащ (буду называть свой балахон так). Чтобы отвлечь чрезмерно разыгравшийся аппетит этого покрова, я закинул за спину более мелкий кусок, который мгновенно оказался в коконе из материи плаща и начался процесс. За тот промежуток времени, что у меня был, пока сюда не направились пустые первого поколения, мне удалось собрать немалую добычу, после чего укрыл эту массу глубоким слоем песка, замел все следы и традиционно укрылся в своем складе, начав процесс поглощения. Я не мог сдержать свои инстинкты, и пока сверху шла пирушка, у меня происходило то же самое. Пустой внутри меня взялся за дело с полной самоотдачей. (А внутренний пустой — это скопище инстинктов, которые определяют направление для выживания)….

Гиллиан громко взвыл, едва не оглушив меня, раскрыл пасть и выстрелил языком. Через мгновение крупный быкоподобный монстр с дырой в груди исчез у него во рту. Раздался громкий хруст. Грозные челюсти исполина беспощадно перемалывали своего противника, полностью усваивая его плоть и реацу. Охотник, довольный своей добычей спокойно направился дальше, искать очередную цель. А я вместе с ним, нагло устроившись у него на голове. Полы моего плаща слились воедино с покровом меноса, создав тем самым специфичный симбиоз. Точнее паразитизм. Ибо никакой пользы я ему не приносил, а он мне, еще какую.

Никогда бы не подумал, что изберу для себя путь существа, существующего за чужой счет. Особенно за счет такого «зверька». Признаю, моя наглость была действительно пугающей. Меня она сводила с ума, только вот радоваться этому, или горевать по этому поводу, я не знал. И самое главное, мне нравился такой подход. С самого, начала, как я рискнул запрыгнуть на голову проходящего мимо дерева, которое я облюбовал. Кажется, я уже упоминал, что меносы на меня не реагировали. Они меня видели, ощущали (на этот счет не уверен полностью), но не обращали внимания. Я не раз проверял это после своего первого наблюдения за группой гиллианов и убедился в справедливости данного заключения. Вот и рискнул после проверки запрыгнуть непосредственно на объект. Наглость моя прошла не совсем безнаказанно. Исполин попытался отмахнуться от меня, но вот достать облюбованную мною позицию своими руками не смог. У гиллианов руки не достаточно хорошо развиты, вот и сдался он довольно быстро. А когда мой плащ тупо соединился с его телом, он вовсе перестал мотать головой. Так, стал я паразитом, высасывающим соки из меноса. Давало это мне неплохие дивиденды, в виде реацу и материи, что регулярно впрыскивалось в мое тело. Одним словом, охотиться я перестал, полностью положившись на моего «хозяина». Мой плащ разжижал его покров и поглощал, а регенерация последнего активно исправляла данный недостаток. В общем, все шло в специфичном русле, и позволяло мне довольно недурно набирать вес. За какие-то полтора месяца паразитического существования, я успел неслабо окрепнуть за счет гиллиана, приближаясь по силе наиболее сильным пустым первого поколения. Уровень реацу в разы превосходил тот, что был у моего запомнившегося противника в облике льва. Это неплохо. Обычным представителям моего вида потребовалось бы масса времени, чтобы достигнуть такого уровня, за исключением исключений, как ни странно звучит. Никакие моральные принципы меня не задевали, я старался больше думать об открывающихся перспективах, нежели о судьбе существа, чью сущность столь успешно и нагло поглощал. В конце концов, я уже успел усвоить, что для выживания все средства хороши, особенно если ты бессердечное существо с дырой в груди. А где есть хищники, там полно паразитов. В конце концов, мой менос не сильно жаловался на нахлебника. Кажется, что мое наличие вынуждало его более активно охотиться, поглощать больше материи и реацу, чтобы восполнить свой резерв, а это в свою очередь развивало в нем такие свойства, как скорость, реакцию и голод. Да, именно голод. Голод был не простым состоянием организма. Это было свойство сущности. Ведь оно заставляло его больше охотиться, больше поглощать пищу, и гораздо больше рваться к увеличению порций. Последнее в свою очередь влекло к началу развития сущности адьюкаса. По мере роста моего аппетита, рос аппетит и моего гиллиана. Он практически не останавливался в своих поисках пищи, много двигался и охотился, поглощая все больше и больше пустых первого поколения, и, в конце концов, перешел на наиболее крупную добычу. Он набросился на меноса и тупо сожрал его. Причем, с удивительной мелочностью. Не оставил ни единого куска. Признаться, для меня, уже привыкшего считать, что менос съедает другого меноса, оставляя кучу лишних кусков. В моем случае, гиллиан предпочел все съесть, выхватывая оторвавшиеся клочки языков. Да и убивал он добычу несколько иным образом, нежели ранее встреченные полу — адьюкасы. Вместо того чтобы мгновенно прибить его при помощи серо, он подошел вплотную к жертве и, прижав к стволу дерева, начал поглощать в живую.