Мой стиль боя больше напоминал стиль прямолинейного танка. Я не умел хорошо маневрировать, моя скорость была не столь высока, а мои способности не были предназначены для столь эффективного и сложного рисунка боя. Моя основная тактика — наступление. Или же жестокая оборона. Покрытое пламенем мое тело вообще представляло собой один огромный факел, который служил одновременно не только усилителем, но и психологическим фактором. Сокрушительные удары руками, мощные балы, а иногда, в моменты моего полного вдохновения — мои новые творения — огненные балы (балы, сотворенные из пламени) — это и было моим основным оружием. До серо я старался не доходить, предпочитая использовать более практичные, и не столь страшные и разрушительные способности. Еще одним занятным моим вооружением стал все тот же плащ. После Тартара плащ приобрел весьма занятную особенность — возможность растягиваться до тридцати метров в длину и ширину, превращаясь в смертоносную сеть, лишающая возможности не только двигаться, но и вообще пытаться оказать попытки ментального сопротивления. Объятый пламенем, он превращался в страшное оружие, способное нейтрализовать кого угодно.
Сдается мне, что наше пребывание в том котловане и питание местной формой жизни привело нас к пробуждению таких черт характера, как невероятное безразличие к возможности проигрыша, а также желание сражаться, искать новую добычу. Причем, сам процесс охоты для нас стал более привлекателен, нежели процесс поглощения. Это было какое-то приятное ощущение: чувство роста силы и возможность отточить свои навыки и способности. На каждом из нас котлован отразился по-своему. Если я обрел какую-то более бесчеловечную силу, лишенную определенных предрассудков по отношению к добыче (это добыча, а не личность), то Афина стала более чувствительной, благородной, что ли? Я физически чувствовал, что удары со спины стали претить ей и ее природе. Внезапные нападения на врагов тоже стали ей казаться как неправильные способы охоты. Впрочем, она даже охоту стала рассматривать несколько иначе. Для нее это была не охота, а скорее вынужденная битва с равноправными врагами.
Сдается мне, что поглощение тех чертей каким-то особенным образом повлиял на нас, передав непонятные и несвойственные нам ранее жизненные позиции. Невольно сравнивая себя и свои поступки, я даже начал находить в себе черты того же бога войны Ареса — существа, живущего ради войны, а не ради победы. Как говориться, война ради войны. Важнее всего процесс, а не результат. А Афина все больше и больше приобретала черты своей тезки из Олимпийского пантеона. Сражается лишь по необходимости, и только потому, что цель оправдывает средства. Честно говоря, ее идеалы мне даже импонировали. Свои же изменения несколько беспокоили. Я не хотел стать пустым аналогом Зараки Кенпачи. Нет, мне было нужно другое. Мне хотелось стать не безумным демоном, а именно воином, который должен сражаться ради своей цели. А если цель не оправдывает средства, то за нее и не стоит бросаться в бой.