Она была в долгу перед Ла Молем, потому что была страстно любима этим прекрасным дворянином. Он вступил в заговор в ее интересах и поднялся на эшафот, осыпая поцелуями муфту, подаренную ею. На его могиле начертана следующая эпитафия:
Счастливцы все завидовали мне!
Удаче, счастью, радостной весне!
Но вот и я в руках у смерти…
Когда упал я с пьедестала,
На свете ничего не стало,
Кто б позавидовал, поверьте!
Ла Моль появился под именем Гиацинта в песенке кардинала Перрона, написанной по заказу королевы Маргариты. И если бы не Сен-Люк, с которым она встретилась в Нейраке и чье нежное обожание тронуло ее сердце, весьма возможно, она нескоро успокоилась бы после этой страшной потери. «Правда, — говорил ее муж, — Бюсси д'Амбуаз пришел на помощь Сен-Люку в этом трудном утешении. Но грусть ее нарастала, и ей пришлось прибавить к ним Мейена».
Несмотря на два недостатка, которые мы в ней отметили, — несколько удлиненное лицо и несколько отвислые щеки, — королева Наварры была необыкновенно красива. Доказательство тому — следующий факт. Через некоторое время после Варфоломеевской ночи герцог Анжуйский был назначен королем Польши. Польские посланники явились в Париж. Глава посольства Ласко после аудиенции у королевы Маргариты заявил:
— После того как я ее увидел, я ничего больше не хочу видеть. Я охотно последовал бы примеру тех паломников в Мекку, которые ослепляли себя после того, как представали перед могилой пророка, чтобы не оскорблять глаз своих более никакими бренными образами.
Несмотря на все эти перипетии, Генрих Наваррский был все же многим обязан Маргарите.
Во-первых, и почти наверняка именно она спасла ему жизнь в Варфоломеевскую ночь. И только то, что он был мужем сестры короля, охраняло его. Правда, однако же, что это звание королева-мать хотела у него отнять. Она отправилась к Маргарите, говоря ей, как обожает ее герцог Гиз, что он в отчаянье после ее свадьбы, и тут же пояснила, что ей не нужно заботиться о том, каким образом можно расстаться с мужем. Ей достаточно заявить, что фактически брак не имел места. Используя это, королева-мать без труда добьется развода.
Но стыдливая принцесса, понимая, что от нее требуют смерти человека, и обладая нежным сердцем, которое не хотело страдать, ответила:
— Я вас умоляю поверить мне, мадам, что я ничего не понимаю в том, о чем вы меня спрашиваете, а поэтому ничего и не могу ответить. Мне дали мужа, и я хочу его сохранить.
«И я ответила так, — рассказывала прелестная принцесса в своих мемуарах, — прекрасно понимая, что расставание имело целью гибель моего мужа».