– Верно мыслишь, француз. Но ты плохо знаешь русских воинов! Мы возьмём крепость!
– Без блокады с моря – никак. Военная наука говорит, что без полной блокады не получится. Осаждённые должны страдать от голода и жажды, быть постоянно, днём и ночью, обстреливаемы из мортир и пушек, жить в постоянном страхе. Тогда они вынуждены будут сдаться, дух сопротивления будет сломлен.
– Ты смеешь перечить государю? – удивился Лефорт. – В темницу его!
– Пётр Алексеевич, я правду сказал, какой бы горькой она ни была. Если случится по-моему, возьмёшь на службу?
– Вот шельмец! Я не забуду о тебе. Если возьму крепость – тебя повешу в назидание. А нет – так тому и быть, возьму.
Офицер из свиты вытолкал Андрея из шатра. Караульные тут же схватили его под руки и потащили на другой конец лагеря.
Темница представляла собой длинный полуразрушенный саманный сарай. Кое-где в крыше были небольшие прорехи.
Андрея втолкнули вовнутрь сарая и заперли за ним двери. Но он успел заметить, что возле сарая есть охрана.
Внутри царил полумрак и были люди, в основном татары и турки. Но нашёлся и европеец.
Андрей осмотрелся и прошёл к нему:
– Приветствую тебя, брат по несчастью! Честь имею представиться, Андрэ Мишель Куртени.
– Антонио Боско, итальянец.
– Тебя-то как сюда занесло?
– На судне пришёл, стекло на продажу привёз.
– Так ты торговец?
– Угадал. Но сейчас мы оба пленники. И положение наше хуже, чем у этих, – итальянец кивнул на турок.
– Почему?
– Любая война рано или поздно кончается. Этих пленных обменяют на русских, а мы кому будем нужны? Османам? Нет!
Итальянец был явно сильно расстроен и угнетён своим положением.
– Русские такие варвары! От них можно ожидать чего угодно.
Разговаривали они на французском.
– Давно здесь?
– Уже две недели.
– Кормят сносно?
– Да. Два раза в день, но эта русская еда… Ни фруктов, ни вина… Каша с салом, бр-р-р!
– По тебе, Антонио, не скажешь, что ты голодаешь. Выживем, лишь бы не повесили. Мне сам царь русский обещал вздёрнуть меня на виселице, если они одержат победу.
– Матерь Божья, не приведи Господь! – Антонио перекрестился на католический манер, слева направо, и поцеловал кончики пальцев.
«Ага, мелочь, – отметил про себя Андрей, – но надо иметь в виду». Сам он по привычке перекрестился бы по-православному, справа налево.
– Теперь от успеха осады зависит моя жизнь.
– Крепость они не возьмут! – убеждённо сказал Антонио. – Они штурмуют её уже три месяца, и что им удалось? Только две каланчи по берегам реки взяли – невелика виктория.
Распахнулась дверь, и солдат занёс деревянную бадью воды: