Евангелие для цыганского барона (Загоруйко) - страница 27

...Долго еще длилась беседа, но никто не хотел расходиться. Голубенко, видя, что время уже позднее, предложил всем идти отдыхать, а в будущие дни, до самого приезда барона, вечерами собираться для продолжения бесед, подобных этой.

Прошло дней десять, каждый из которых заканчивался вопросами и ответами по теме Библии, собирая всякий раз все большее число желающих послушать о Боге или задать каверзный вопрос.

Утро нового дня не предвещало ничего особенного. Мастера уже два часа работали, а во флигеле еще только готовили завтрак для них. Голубенко работал недалеко от входной двери, устанавливая лепку. Через настежь открытое окно, он увидел вошедшего во двор Кольку в сопровождении Ипана, направляющихся во флигель.

Прошло минут двадцать. Колька уселся за столом напротив Наиды, насвистывая какую-то мелодию, Мирка помогала Насте на кухне, а Ипан, достав несколько патронов из пиджака отца, стал ими жонглировать.

Юный танцор, глядя на патроны перескочил взглядом на ружье, резко оборвав свой свист. В голову пришла рискованная мысль: попугать Наиду.

"Ружье-то двуствольное. Надо зарядить патрон в один ствол, нацелиться на нее, а курок спустить другого ствола. Во напугается!"

Едва заметная улыбка пробежала по лицу. Колька взял ружье, нацелился на голову Наиды, как бы стреляя, но услышал ее равнодушные слова:

— Оно-то не заряжено, не пугай!

Чаоро[25] потянулся к патрону, неудачно выпавшему из рук Ипана. Жонглер хотел остановить его, но Колька, шепнув ему что-то на ухо, беспрекословно достиг своей цели.

На этот раз он выполнил все точно так, как задумал – зарядил патроном один ствол (Наида все видит!) и навел ружье на двоюродную сестру.

—

— Прекрати глупые шуточки, с ружьем не шутят! – вырвалось из уст дочери барона.

Ипан сидел равнодушно, предупрежденный о шутке, сказанной ему на ухо, наблюдая за реакцией своей сестры.

Но увы... шутка не сработала! Сработал механизм смерти "человекоубийцы от начала" (сатаны) Иоан. 8:44, затмившего память юнца и спустившего курок как раз того ствола, где был заряжен патрон! Пах! – грянул выстрел.

— А-А-А-А! – душераздирающий крик пронзил утреннюю тишину цыганского двора.

В долю секунды из дома, где производился ремонт, выскочил Голубенко. Глаза его устремились к флигелю, откуда клубился дым, а выбежавшая в горячке Наида, из правого плеча которой струей била кровь, успела только произнести:

— Дядя Андре-е-й!.. – падая в руки проповедника.

— Кто ее?! – растерянно прозвучал вопрос.

Колька, прижавшись к стене, ерзал руками по ее плоскости, крича, плача и дрожа всем телом.