— Запусти машину вхолостую.
Пожав плечами в недоумении, тот включает привод, перекидывая приводной ремень на вал. Патрон начинает вращаться.
— Быстрее.
Команда исполняется.
— Ещё.
Всё нормально.
— Ещё быстрей! Максимальная скорость!
Очертания патрона размазываются, но всё в пределах нормы. Наклоняюсь к низу, снимаю щиток, установленный внизу, и у меня отвисает челюсть — массивные станины станка просто стоят на каменном полу! Они ничуть не закреплены! Твою ж… Киваю мастеру, что тот может продолжать, и отхожу в сторону. Надо попробовать. Едва ли не бегом устремляюсь к Дожу. Тот, как обычно, занят по горло кучей чертежей и посетителей, дерущих глотки друг на друга, но я рявкаю командным голосом:
— Молчать!
Гробовая тишина воцаряется в мгновение ока. Добавляю обычным голосом:
— Допуски…
Мгновенно бумаги летят в сторону, а дель Парда не верящим взглядом смотрит мне в лицо:
— Неужели?!
— Не до конца, но значительно.
Я доволен, потому что проблема решилась элементарно. Мы всей толпой спешим в цех, где я демонстрирую фокус с водой. Затем переходим к другому станку, третьему — везде одна и та же картина: если без нагрузки, то станок работает почти идеально. А стоит только поставить болванку, как сразу начинается… Не долго думая, Дож приказывает закрепить станки, и работа в цеху останавливается. Откуда не возьмись, появляются рабочие, начинается сверление станин, в камне пола бьют дыры, волокут цемент, песок, воду. Соображаю, что надо уходить, чтобы не мешать, но дель Парда меня не отпускает. Еле-еле вытаскиваю его наружу, объясняя, что раствору надо схватиться. А это — минимум сутки. Потом уже сажать анкерные болты, которые тут же приходится изобразить в его блокноте на ходу. Всё-таки Дож прирождённый механик! Идею схватывает на лету и отдаёт приказ кому-то из своих, вместе с безжалостно выдранным листком. Потом спохватывается и велит мне отдыхать, чем я с удовольствием и занимаюсь весь вечер и всю ночь. Надо сказать, что когда главный инженер давил на свои кнопочки, то видимо, исключительно удачно, потому что я попал жить не в казарму, а в общежитие для командированных. Причём, на территории самого завода, где военных, кроме охраны, не было вовсе. Если не считать тех, кто приезжал за оружием и другими вещами, необходимыми на войне. Так что жил я, фактически, как гражданский. Приходил с утра, занимал место в выделенном мне кабинетике в здании конторы, затем решал поставленные передо мной задачи. Спустя месяц получил первое жалование и обалдел — деньги, по этим временам, неслыханные: целых двенадцать двойных фиори. Увесистых золотых кругляшков, новеньких, только с монетного двора. Сумма невероятная для простого сержанта. Подумав, что произошла ошибка, пришёл к Дожу. Но тот мгновенно мне разъяснил, что: первое — я служу в номерной части. А там жалованье куда выше стандартного для сержантского состава. На несколько чинов. Два — я прикомандирован к заводу. Следовательно, работаю, как наёмный рабочий, поэтому получаю зарплату. Три — он, лично, очень доволен исполнением мной поставленных задач, поэтому счёт нужным поднять мне жалованье, как остро необходимому специалисту. Так что мне оставалось только кивнуть в знак согласия и выйти прочь. Вот тебе и разница. Между зарплатой у старика Хольса и Имперским вознаграждением. Мда. Так что я пришёл в гостиницу, завалился в номер, где переоделся и спустился вниз, пообедать. После чего снова пришёл к себе и завалился спать…