— Гости! Ты, тень Гестии, желающая стать Афродитой, гости ждут. А я поставлю свой заклад на сильнобедрую Мауру. Куда тебе, береговая медуза! Ксанф!
Имя раба он прорычал, вместив в один слог всю свою ярость. Громоздкая тень заступила лежащую, раб нагнулся и подхватил женщину на руки. Хаидэ, давая дорогу, тронула свисающую руку и, вложив стеклянную рыбу в ладонь Ахатты, сжала ее пальцы.
— Сбереги.
Та кивнула и, прикладывая к налитой груди сжатый кулак, снова ощерила зубы, испачканные в крови.
Хаидэ сидела на маленьком песчаном пляжике, с обеих сторон закрытом корявыми валунами. Покусывая прядь, следила, как ручей уносит белые лодочки лепестков. Маленькие, нежные, — выше по течению доцветали сливовые деревья. Жарко, все пропитано медовым запахом. Скоро там, где были белые лепестки, останутся зеленые головки завязей, почти невидные среди яркой листвы. Белые деревья станут зелеными. Это значит, кончается время расцветания и приходит время материнства. Весна уходит.
Этому еще множество признаков, которые повторяются из года в год, кружась, как нежные лепестки, попавшие в маленький водоворот у двух торчащих в воде скал. Желтеют травы и вместо летучей пыльцы, стряхиваемой из сережек и мелких гроздей невзрачных цветков, клонятся вниз зреющие колосья. Фития научила ее, какие колосья надо собрать, чтоб смолотив и перевеяв, добыть зернышки, мелкие, как тонкий речной песок, но получается из одних вкусная похлебка, а из других — лепешки с резким запахом.
Весна кончается, когда от солнца выцветают хрупающие под ногами скорлупки птичьих яиц, а птенцы, что вывелись из них, уже не скачут боком, прячась в желтеющих травах, а перепархивая все увереннее, наконец, принимают под крылья горячий степной воздух и дом их теперь — небо. Весна уходит, и все в ней свершается, иногда незаметно и плавно, что-то раньше, а в другой год то же самое позже. Но есть шаги, видные всем. Шаг, и время переходит из весны в лето.
Хаидэ прищурилась на белое от весеннего жара солнце. Шаг из весны — это песня степного жаворонка. Еще вчера он пел, будто вел палочкой по ребристому бронзовому щиту — тррррр, тррррр… А сегодня его песня, как рассыпанные на скалу звонкие бусины, скачут по одной, торопятся и падают в воду, булькнув.
«Вот и порвал жаворонок ожерелье на шейке», говорила Фития, расчесывая девочке волосы. «Теперь до осени бусы не наденет, видишь, летает, ищет…»
Хаидэ про жаворонка знает. И про глаза лисят, что открываются — в лето смотреть. И много других шагов времени знает, хотя особенно не задумывалась над этим, пока не стали приходить к ней глиняные ежики на грубых кожаных шнурках. Ежик первого лета. Ежик осенний, ежик зимний. И вот кончается весна. Завтра Ловкий принесет ей четвертого ежика.