– Ваша семья, – тем временем бубнил Роджер, кажется, окончательно смирившийся с тем, что королева забыла все на свете. – Ваш отец, Генрих VIII, его шестая жена – Екатерина Парр. Ваша старшая сестра – королева Мария, скончавшаяся два месяца назад. Младший брат – король Эдуард, умерший в возрасте пятнадцати лет. Вы сами…
– Спасибо, Роджер, – негромко произнесла я. – Уж себя я помню.
Оторвала взгляд от портрета, стараясь стряхнуть наваждение. Не надо на меня так пялиться. Клянусь, я буду стараться! Сделаю все, что в моих силах, чтобы, когда мы встретимся еще раз – где-нибудь на небесах, – мне не было бы стыдно посмотреть ей в глаза.
Затем, когда мы все же добрались до часовни, я сидела на деревянной лавке в небольшом закутке, отделенном от остального помещения тонкой деревянной стенкой. Рядом со мной расположились Роджер, Уильям, Кэти и еще несколько дам, подозреваю, крайне высокого положения при дворе. Богослужение происходило на английском. Я косилась на Кэти, чтобы не прошляпить особо важные места, в которых следовало запеть, подняться на ноги или перекреститься. При этом размышляла, как выполнить обещание, данное портрету на потолке. Да, я свихнулась. Ну и что?!
У меня появилась слабая надежда – я все же вспомнила некоторые исторические факты о том времени. Память подводила, но, кажется, настырной Марии Стюарт отрубили голову, елизаветинский флот разбил испанскую Великую армаду, а сама королева переболела оспой. Оспой! Но у меня же есть прививка… Я поморщилась. В том-то и дело, что она есть у прежней меня, а не у королевы. Здешний мир до вакцинации не дорос. Надо что-то придумать со всеми – и с испанцами, и с настойчивой претенденткой, которая в погоне за английский престол потеряла голову, и с болезнью, с которой не собиралась познакомиться лично. Еще был миллион государственных проблем, которыми спешил щедро поделиться со мной Уильям Сесил. Где-то притаились отравители, что, боюсь, могут и не остановиться на достигнутом. С чего бы? И еще был черноволосый придворный, что смотрел на меня так… Роберт Дадли!
Вздохнув, я открыла молитвослов. На первой страничке увидела надпись, сделанную ровным, твердым почерком:
«Не тот уродлив, кто с бельмом, кто кривоног или горбат,
А тот, кто в умысле дурном подозревает всех подряд».
Рядом со стихотворением стояла буква Е. Не сомневаюсь, его написала Елизавета. Но почему я наткнулась именно на этот стих, именно сейчас? Совпадение? Или же знак, который посылала настоящая королева? Что она хотела сказать? Я вовсе не собиралась подозревать всех и каждого, просто хотела выжить…