Соня даже не особенно удивилась, ибо самое грандиозное свое поражение пережила гораздо раньше и уже ничто не могло ее шокировать. Она по-прежнему контролировала его переписку с вымышленной Маргаритой, и когда ей все это наскучило, решила разоблачить Демина. Как-то вечером он сидел за своим ноутбуком, а она тихонько подкралась сзади… Стас вдруг разволновался, как школьник, которого строгая учительница застала у двери девичьей раздевалки, и Соня поняла, что он писал в этот момент очередное письмо. Она все ему рассказала и даже продемонстрировала, открыв свой электронный почтовый ящик, письма от него на имя Маргариты. Ей хотелось уязвить его, доказать, насколько она умна и изобретательна и как ловко она обвела его вокруг пальца.
Лучше бы она этого не делала. У Стаса было такое лицо, словно его постигло самое большое разочарование в жизни. Он с полминуты изумленно смотрел на Соню, будто видел ее впервые, и только качал головой, лишившись дара речи от ее выходки. А потом произнес с нескрываемым презрением:
— Ну ты и ду-у-ура…
Выражение превосходства мигом исчезло с ее лица. Она ожидала чего угодно, только не этих обидных слов.
Она убежала в ванную и там разрыдалась, открыв воду. Когда она решилась выйти из своего убежища, Демина в квартире не было. Он ушел, по-видимому, в какой-нибудь бар и вернулся глубокой ночью омерзительно пьяный.
Собственно, именно тогда их отношения окончательно зашли в тупик, и Соня должна была сама уйти от него. Но она не ушла. А Стас, как ни странно, ее не выгнал, и все вроде бы осталось по-прежнему. И вот он уехал в отпуск. Без нее. Со своей красивой и молодой сотрудницей.
Соня достала из сумки несколько упаковок с таблетками. Журнальный столик покрывал слой пыли. Она отыскала тряпку и не спеша тщательно вытерла стеклянную столешницу. Потом вдруг что-то вспомнила и стала набирать телефонный номер.
— Надь… привет… Я тебя не отвлекаю?
— О, Сонечка, привет! — воскликнула Надежда. — Ты куда пропала? Не звонишь, не появляешься…
— Да знаешь, некогда. Все дела семейные, — уклончиво ответила Соня. — Надь, я вот что звоню… Скажи мне, как у тебя с усыновлением?
— Да никак, — упавшим голосом произнесла Надя.
— То есть все по-прежнему упирается в деньги?
— Ну конечно… сама ведь знаешь… Деньги есть — Иван Петрович, денег нет — дерьмо и сволочь…
Для Надежды это была больная тема. Вот уже года два или три она пыталась усыновить грудничка, но у нее ничего не получалось. Собственно, ей сразу назвали сумму — пять тысяч долларов. Если она, конечно, хочет иметь здорового ребенка. Больного — хоть сейчас, и бесплатно. Ритуля сказала тогда, что это еще по-божески, она, мол, слышала, что берут и десять, и пятнадцать. Пять — куда ни шло. И Надя копила деньги. Та же Ритуля, правда, говорила ей, что можно взять ребенка и постарше, и вообще зачем ей, Надежде, младенец при ее-то занятости. Она просто не представляет себе, что такое грудничок и сколько с ним хлопот. Но Надежда не слушала. Она копила и ждала своего часа.