Мы по пути в экипаже пополоскались шампанским, и это делало нас выносливыми.
Стал подступать конец. Z. начала вскрикивать, и вот она, дав мне почувствовать ее сахарные зубки, стала двигаться быстрее, и мне уже не пришлось командовать – они стали засаживать ей, обрадовавшись дозволенной скорости. Z. громко воскликнула, будто вдруг прозрела, и застонала, но стон ее прервался моим концом и необходимостью проглотить мое семя. А. и К. излились одновременно со мной.
Когда мы разомкнулись и К. выполз из-под нее, Z. повалилась на ковер, безжизненно, будто тело ее лишилось остова, коим были наши хуи. Я смотрел на нее как на наше общее творение. Время от времени по всему ее телу пробегала судорога.
Z. пришла в себя через несколько минут, грациозно поднялась с ковра и дала мне знать, что нам пора уходить. Мы нехотя, но быстро повиновались.
У выхода я снова завязал им глаза и усадил в поджидавший нас экипаж. Извозчик смотрел на меня со страхом. К. пытался снять повязку до того, как я ему разрешил, и я пригрозил, что, если он мне не повинуется, это будет бесчестным поступком, ибо он мне дал слово повиноваться, и я его вызову на дуэль, причем стреляться мы будем немедля. К. понял, что я не шучу, и ждал, пока я не разрешил ему снять повязку. Он даже стал философствовать, что самое благородное, что может мужчина сделать для женщины, – это доставить ей наибольшее наслаждение и он не в состоянии представить себе более рыцарский поступок, чем совершенный нами.
Я спросил моих собратьев, что можно сделать, чтобы наслаждение, полученное нашей возлюбленной, стало еще сильнее. А. предложил установить зеркала на стенах и на потолке, как он видел в одном из борделей. К. предложил пригласить цыган, чтобы они пели в соседней комнате. А я сказал, что вижу место еще для двух собратьев: мы будем в тех же позициях, а они будут лежать слева и справа от нее, головами к ее ногам. Они станут сосать ее груди и чесать пятки, а она будет им дрочить. Тот из нас, на котором она будет сидеть, будет руками подпирать ее в плечи, так как руки ее теперь будут заняты.
К. и А. загорелись. Стали думать, кого взять в помощники. Это должны были быть непритязательные юноши, которые были бы удовлетворены такой «невинной» ролью. Мы, естественно, не хотели поступаться ее горячими внутренностями, несмотря на наше рыцарство.
А. вспомнил о своих двух племянниках пятнадцати и четырнадцати лет, которые, он уверен, девственники и которые согласятся на все, что сулит сближение с женщиной. Мы договорились, что я предложу это нашей даме сердца, а вернее, даме наших сердец.