Дверь в квартиру Тужилова открыл незнакомый крупный мужчина, осмотрел Веру подозрительным взглядом.
— Лученко?
— Да.
— Проходите.
Тимур Борисович полулежал на диване.
— А, птичка прилетела. Прекрасно… — Кряхтя, он сел. — Питон, поставь чайник, а мы тут пока потолкуем.
Когда парень вышел, Тужилов очень удивил Веру: на цыпочках подкрался к двери, приложил ухо, прислушался, кивнул.
— Чтобы не подслушивал, — пояснил он. — Это Петя, мой телохранитель.
— Телохранитель? Зачем он вам, Тимур Борисович? От кого он вас охраняет? И почему он должен подслушивать?
Запахнув неопрятный халат, Тужилов медленной старческой походкой подошел к дивану и снова сел.
— Есть от кого охранять. — Он махнул рукой. — После об этом поговорим, вначале согрею тебя чайком.
Телохранитель принес чай и печенье, Тужилов дождался, пока он выйдет, принялся говорить с гостьей полушепотом, то и дело замолкая и подходя к двери, чтобы прислушаться. Один раз он и к окну подошел — будто там тоже мог кто-то притаиться, на четвертом этаже старого питерского дома… Вера не подавала виду, но была ужасно расстроена этими явными признаками мании преследования. Судя по всему, профессор превратился в затворника. Позже в разговоре он подтвердил, что выходит из дому очень редко.
— С эмоциональным выгоранием дело такое, — медленно говорил Тимур Борисович, кивая в такт словам головой. — Такое дело, что моя помощь тебе не очень нужна. Ты, Верочка, как я понял, давно уже специалист высокого класса и в состоянии разобраться сама. Если только ты этот смехотворный предлог не использовала затем, чтобы подступиться к разговору о консультировании правоохранительных органов…
«В корень зрит», — подумала Вера. Несмотря на немощь, старость и странности, психиатр хватки не потерял.
— Не знаю, зачем тебе это надо — работа на ментов, — задумчиво продолжал профессор, почесывая бороду. — А вот мне точно оно ни к чему… Если, конечно, ты согласишься на одну мою маленькую просьбу, тогда…
Лученко напряглась. Знала она его «просьбы».
— Ты помнишь аэропорт? — Тужилов заговорил так тихо, что она едва его слышала. — И тот случай… — В ответе он не нуждался и продолжал: — А я помню. Такое не забудешь… Ты тогда сказала, что применила к себе методику Гершуни, провела удачный опыт. Я потом годы и годы думал об этом, собирал случаи из практики. Ну, знаешь, такие, когда у людей прорезаются способности предвидеть угрозу своей жизни. Очень редко, но попадались… Так вот, я пытался!
Он внезапно вскочил, подошел к двери, прислушался, приложив дрожащий палец к губам. Во всей его фигуре было что-то очень жалкое.