— И никто не угрожает.
— А разве я тебе угрожаю? Скажи, я собираюсь у тебя что-то отнять? Или ты боишься, что я займу твое место в сердце Салли? Что после возвращения обожаемого сына ты станешь ей больше не нужна?
Именно этого она и опасалась, однако признаваться в этом, тем более ему, — увольте. Она скорее спрыгнет с крыши.
— Оставь меня в покое, — сухо сказала она.
— Пусть тебя это не тревожит. Нет, конечно, до известной степени ты права. Любовь Салли не резиновая, однако, думаю, ее хватит на нас обоих.
— Мне все равно, — заявила Каролин, и это была явная ложь. — Я устала и хочу пораньше лечь спать. Хотелось бы успеть завтра утром на первый паром.
— Я зарезервировал место для нас обоих. Подумал, что ты все равно не дашь мне выспаться.
— И не ошибся, — она поднялась на колени и отодвинулась от него поближе к открытому окну, которое вело в гостевую спальню. — Увидимся завтра утром.
Ей следовало догадаться, что он просто так ее не отпустит. Он развел руки в стороны, загораживая ей путь, и ей ничего не оставалось, как снова сесть, молча глядя на него.
— Ответь мне на один вопрос, Каролин, — сказал он ей. — Если ты не ешь, не пьешь, не занимаешься сексом в свое удовольствие, то чему ты тогда радуешься?
— Я ем здоровую пищу. Практически не пью. А сексом занимаюсь, когда мне кажется, что я нашла достойного партнера, — ответила Каролин, и в голосе прозвучал вызов.
— То есть блюдешь высокие моральные стандарты, я правильно понял? И как много времени прошло с тех пор, как тебе встретился кто-то, перед кем ты не смогла устоять?
— Этого еще не произошло.
Ошибка, просигналил ее мозг. Самозванец убрал руку от окна, открывая ей путь, зато дотронулся до ее лица. Его пальцы показались горячими ее прохладной от ночного воздуха коже. Он медленно провел по ее щеке и дальше к виску, к спутанным ветром волосам. Каролин даже не шелохнулась. Ей было страшно воспротивиться ему, страшно, что борьба может привести к чему-то такому, что будет уже не в ее власти.
— Ты смотришь на меня, как будто я насильник, — произнес он, и его голос прозвучал не громче дуновения ветра, а его большой палец нежно коснулся ее губ. — Или как будто смотришь в лицо убийце.
— А ты кто? — спросила она чуть охрипшим от напряжения голосом.
— Ни тот, ни другой, — ответил он. — Ты позволишь мне тебя поцеловать?
— А разве мое «нет» что-то изменит?
— Нет.
Она покорно позволила ему привлечь ее к себе и впиться ей в губы. «Не вздумай сопротивляться, — мысленно приказала она себе, — это бесполезно». А еще ей хотелось проверить, насколько его поцелуй будет похож на самый главный поцелуй ее жизни, когда ее поцеловал семнадцатилетний Александр Макдауэлл — в ту ночь, когда он умер. «Это не более чем любопытство», — солгала она себе.