— Тогда это действительно очень плохая весть! Но не кажется ли вам, уважаемый Йек-гуш, что и вы последнее время немного нездоровы. Не заразились ли вы лёгкой формой болезни, которую у нас называют «Дорухгу», а у вас попросту — враньём.
— Как больной может судить о собственных болезнях, — тут нужен опытный врач.
— Ну вот, как врач, я вам предписываю месячный карантин в отдельной палате, извините с решётками, но только для вашей же пользы. Ведь болезнь ваша может быть чревата тяжелыми осложнениями… А я пока поближе познакомлюсь с вашим молодым другом.
Так я попал на месяц в одиночную камеру с крепкими решётками на окнах. Правда, кормили меня хорошо. Прислали даже женщину, чтобы она скрашивала моё одиночество своими песнями и танцами. Она проводила у меня в камере часа по два в день, затем — уходила.
Через месяц Саид-весёлый приказал отпустить нас с Радеком, сказав нам на прощание:
— Йек-гуш, не обижайся на меня. Я должен был проверить твои слова. Твоё враньё не было направлено против меня, поэтому я тебя отпускаю. Но сама идея организации такой лжи, чтобы в неё поверил даже сам Хамид, чей род идёт от шакалов, мне понравилась. Врать ты не умеешь, но то, что ты не предусмотрел, сделали мои люди. Теперь твоя ложь обрела силу правды. Отправляйся же к своим и береги своего спутника — он носитель ценностей тебе неведомых. За него отвечаешь передо мною головой. Я думаю, тебе ясно, что его нельзя отдавать обратно его бывшему командиру.
Так я вернулся с Радеком в свою часть. Объяснять нам почти ничего не пришлось.
— Да, напали боевики Хамида. Нас, с чудом спасшимся Радеком, загнали в горы. Выбор был: либо умереть, либо сдаться людям Саида, с которыми у нас нейтралитет. Выбрали последнее. На месяц Саид нас задержал, так как были убиты его родственники и он проверял, не причастны ли мы к этому. И вот мы здесь.
Как оказалось, Радек целый год учился в школе Спецназа и имел оттуда прекрасную характеристику, так что его без осложнений перевели по моей просьбе в моё подразделение. Вот, с тех пор мы с ним были неразлучны во всех военных передрягах.
Радек Рексович — в гостях у Саида-весёлого.
Опять дикая головная боль, перед глазами всё плывёт. Надо мной наклонился человек в картинках. Сквозь его лицо пробиваются дым и кровь, горящие танки и вертолёты, а поверх — грустное лицо моей сестры Розы. Оно окутывает вдруг меня невыразимым блаженством.
— Очнись! Очнись! — требует грубый голос, и на меня льётся струйка воды из фляжки.
Опять передо мною человек в картинках, но теперь на картинке стоит моя молодая мама и смотрит на его большое рваное ухо.