Из письма Александры своей сестре Маше.
Машенька! Всё у меня хорошо, не беспокойся! Получаю достаточно, живу в отдельной квартире…
А сначала здесь было страшно! Но по порядку.
Приехала! Народу — тысячи!! Бегут, толкаются. Стою я, не могу понять… Подскакивает такой вежливый, в служебной фуражечке. Дамочка, — говорит, — вам помочь? Подхватывает мой чемодан и идёт, — я за ним. И тут кто-то как закричит:
— Куда прёшь?! Раздавила!
Гляжу под ноги, — карапуз лет шести.
— Я Петруха — рваное ухо, — говорит, и показывает мне своё рваное ухо, — меня нельзя давить!!
Тут оглянулась я, а того — с чемоданом — и след простыл. Выбежала на площадь. Машины гудят… А чемодана нету. Ни денег, ни вещей, ни книг… Стою я зарёванная посреди площади, а люди бегут, не оглядываются, машины меня объезжают… Никому до меня и дела нет. Тут загудело, поехали мотоциклисты в чёрном. Постовой кричит:
— Проходите, проходите! — И меня куда-то толкает, а сдвинуть не может. Тяжеловата я… А гудит всё ближе. Несётся большая чёрная машина. Постовой белый стал, руку к голове приложил и замер. А на меня ступор нашёл. Стою, даже рот открыла. Останавливается машина и выходит из неё какой-то маленький, но, видать, важный.
— Это что здесь? — Спрашивает. — все молчат. Тут меня прорвало:
— Из Котлованова я. Приехала вот, а у меня чемодан украли!
— Сейчас проверим из какого Котлованова. Нет такого села! И не было! Садись в машину.
Села я, ни жива, ни мертва и поехала, поехала. А машина воет и воет, хоть уши затыкай.
Приехали мы куда-то. Хорошо, хоть паспорт у меня за пазухой остался. Он у меня паспорт взял и говорит:
— Какое там Котлованово! Вот, в паспорте написано, что живёшь ты в селе N573, а ни в каком, ни в Котлованове.
— Вы уж извините, — говорю, — но номер этот 573 никто у нас и запомнить не может, все говорят Котлованово, вот и я сказала.
— Ладно, — говорит, — чёрт с ним с Котловановым. Рассказывай!
— А чего рассказывать?
— Да всё рассказывай! Всю свою жизнь рассказывай. Да смотри мне!!
И так грозно на меня взглянул, что внутри у меня что-то обмерло, и начала я ему всё рассказывать. И вот беда — ничего теперь об этом не помню. Что уж я ему рассказала?! Что было дальше?…
Очнулась я неизвестно где. Вроде в больнице. Одежды нет, паспорта нет, а на мне одна рубашонка белая, длинная, видать, больничная. Подёргала дверь — заперто.
Пришла сестра в белом. Умыла меня, дала завтрак. А сама ни гу-гу, может и вовсе глухонемая. Так я в этой больнице дня три жила. Наконец, приходит какой-то. — Собирайся, пойдем.
Быстренько, эта сестричка меня одела в казённый балахон. Вышли мы, — в машину. И опять я оказалась в кабинете, где всё-всё рассказывала. Входит хозяин и говорит.