Опять ничего.
После нескольких минут, я сдалась.
— Простите. Я не могу ничего почувствовать.
— Я надеялся на это, — сказал Локвуд. — Это Джордж использует для чистки зубов. Хорошо. Поехали дальше.
Он взял кружку и бросил толстому парню, который поймал ее с веселым фырканьем.
Меня обдало холодом, но я знала, что щеки мои пылают. Пальцы сжали рюкзак, я резко встала.
— Я не клоуном пришла наниматься, — сказала я. — Выход сама найду.
— Ой, какая злющая, — заметил Джордж.
Я глянула на него. Спутанные волосы, глянцевое, бесформенное лицо, глупые очки — все в нем приводило меня в ярость.
— Точно, — прошипела я. — Держись подальше, или узнаешь, насколько я злющая.
— Этим и занимаюсь, — заморгал он.
— Не вижу, чтобы ты шевелился.
— Виной тому глубокий диван — не дает мне встать, как ни старайся.
— Прекратите. Оба, — сказал Энтони Локвуд. — Мы на собеседовании, а не на ринге. Джордж: заткнись. Мисс Карлайл, примите извинения, за то, что огорчил вас, но это был серьезный тест, который вы с блеском прошли. Представить себе не можете, сколько кандидатов, с которыми мы сегодня проводили собеседования, придумали небылиц про яды, самоубийства и убийства. В этой кружке должны жить все привидения Лондона, будь хоть половина их историй правдива. Ну, а теперь, пожалуйста, сядьте. Что скажете об этом?
Из ящика стола он достал три новых вещицы и поставил их в ряд напротив меня. Мужские наручные часы с золотистым ободком и старым, ремешком из коричневой кожи; кусочек кружевной, красной ленты; перочинный ножик с узким, длинным лезвием, рукоять которого была украшена слоновой костью.
Я перестала зацикливаться на их обмане. В конце концов, это было хорошим испытанием. Я села и перевела стальной взгляд с Джорджа на лежащие передо мной предметы. Затем, максимально освободила свой разум и стала брать их один за другим.
Время шло. Я закончила проверить вещи.
Когда мои глаза перефокусировались, я заметила, что Джордж увлеченно читает, не весть откуда взявшийся комикс. Локвуд по-прежнему сидел, сложа руки, и смотрел на меня.
Я сделала большой глоток чая, успевшего уже остыть.
— Кто-нибудь из прежних кандидатов справился с этим заданием? — тихо спросила я.
— А как вы думаете? — улыбнулся Локвуд.
— У всех трех предметов сложное, абстрактное эхо. В этом, я полагаю, причина, почему вы достали их вместе. Они одинаково сильные, но качественно отличаются. С какого начать?
— Давайте, с ножа.
— Как угодно. У ножа эхо нескольких противоречащих себе голосов: мужской смех, выстрелы из пистолета, еще, возможно, птичье пение. Если к этому и прилагается смерть, а я считаю, она должна была быть, то не являлась насильственной и не вызвала печальных эмоций. От ножа исходит нежность, почти счастье.