— Мы не знаем, что может случиться завтра, — сказал Киран. — Мы уже научены, что это невозможно, не так ли? Мы так долго жили без всяких забот, мы думали, что так будет вечно. Но мы ошибались. За покровом туманности нас ждала угроза, которую мы не ожидали, и мы вернулись сюда израненными, в крови, почти умирающими. Но теперь мы понимаем, кто наши враги. И мы восторжествуем над ними. Откуда я это знаю? Как я могу быть уверенным, что мы отомстим за наших любимых? Я скажу вам, что я знаю в глубине своего сердца.
Он сделал паузу. Этот ораторский прием напомнил Уэверли об Энн Мэтер так сильно, что она чуть не застонала. «Это его талант, — поняла она. — Его дар». Все это время эта его способность была скрыта — эта странная способность заставлять людей верить, что он знает некую тайную истину, что только он может указать остальным путь. «Потому что только ему открыты замыслы Бога».
Это была опасная, жуткая ложь.
Тем более жуткая, что он верил в нее сам.
— То, что нам удалось сделать здесь, после всей боли и всех страданий, уникально, — сказал Киран. — Это словно блистающий свет в темной вселенной, зажженный Богом и горящий внутри нас. Те жертвы, которые мы принесли, та боль, которую мы претерпели, имели цель: показать нам самих себя.
Киран широко раскинул руки, как будто обнимая всех, кто сидел перед ним.
— Мы — новое поколение. С Божьей помощью мы превратим наш новый дом в страну изобилия. Мы откроем дорогу в богатый щедрый мир для тех миллионов, которые последуют за нами. Но прежде этого я обещаю вам: мы найдем наших родителей, мы отомстим тем, кто отнял их у нас, и мы станем победоносными создателями нашего нового мира, нашей Новой Земли, нашего нового дома!
Киран улыбнулся восторженным лицам, глядящим на него, сошел с трибуны и опустился на колени. Сложив руки под подбородком, он начал молиться.
Видя, что все собрание последовало примеру Кирана, Уэверли поднялась на ноги и, спотыкаясь, вышла из комнаты.
«Я допустила смерть Саманты, — думала она, прислонясь к стене в коридоре. — Я убила человека. Я бросила свою маму в тюрьме. И после всех этих мучений и боли я хотела наконец сбежать от Энн Мэтер и ее безумия. Но мне это не удалось».
Киран опустился на колени, радуясь, что проповедь была принята так хорошо. Ему пришлось отредактировать ее, вставив части про вернувшихся девочек, но и в таком виде она оказалась очень органичной. Как и всегда, он чувствовал, как от его имени говорит нечто большее, чем он сам, словно используя его, чтобы указать путь всем остальным.
После каждой проповеди его вера становилась все крепче.