Когда собрание опустилось на колени, он бросил взгляд в сторону Уэверли, но ее не было на месте. Неужели она ушла? Хотя ее отсутствие встревожило его, остаток службы прошел гладко, и под конец он воскликнул:
— Кто хочет поделиться с другими своей благодарностью?
Оказалось, что почти все собравшиеся хотят выразить свою благодарность за что-нибудь, так что служба затянулась еще надолго. Киран слушал терпеливо, как только умел, но его внимание постоянно отвлекал пустой стул Уэверли. Где она? И почему она ушла?
Может быть, ей стало нехорошо? У нее разболелась нога? Может быть, он чем-то ее рассердил? Но он знал, что в своей проповеди он не говорил ничего обидного или неправильного, так что дело не могло быть в этом.
Когда закончились последние молитвы, Киран начал пробиваться сквозь толпу, безуспешно высматривая Уэверли. Какие-то малыши схватили его за руки и стали благодарить. Маленькая Серафина Мбеве с обожанием обняла его ноги, но ему так не терпелось уйти, что он чуть не упал, пытаясь высвободиться.
Он побежал по коридорам в свои комнаты, но Уэверли там не было. Он сел, снова встал. Наконец, успев последовательно почувствовать себя глупым, растерянным, обиженным и бесполезным, он понял, куда она пошла: домой.
Он одним махом пролетел два лестничных пролета, ведущих к участку ее семьи.
Дверь в их квартиру была открыта, и он обнаружил ее сидящей на полу кухни. Она плакала. На полу валялись гнилые почерневшие овощи, а на столе лежал большой кусок покрытого зеленой плесенью хлеба.
— Уэверли, — позвал он, сбитый с толку.
— Уходи. Пожалуйста, — сказала она. Она не смотрела на него.
Он нагнулся и положил ей руку на колено.
— Что не так?
— Все! — простонала она, прислоняясь к тумбочке.
— Скажи мне.
— Нет, Киран, — сказала она, отталкивая его. Он сопротивлялся, а она была все еще слишком слаба, чтобы справиться с ним, поэтому она сдалась и сжалась в комочек.
— Я никуда не уйду, пока ты не объяснишь мне, что произошло, — сказал он. — В чем дело?
— В тебе, — прошептала она.
— Что?
— В тебе, Киран. — Она вытерла слезы. — Какого черты ты там устроил? — воскликнула она.
— Что ты имеешь в виду? Службу?
— Да, службу, — резко ответила она. — Ты хоть понимаешь, в кого ты превращаешься?
Она потянулась вверх, схватилась за стол и встала. Она плохо держалась на ногах, но не собиралась позволять Кирану дотрагиваться до себя.
— Уэверли, я не понимаю! — воскликнул он, идя за ней в гостиную.
Вместо ответа она принялась убираться, собирая чашки с кофейного столика, выравнивая пачки бумаг и расставляя три пары обуви возле двери. Она подняла куртку, которая была брошена на стул, и с любовью повесила ее в шкаф. Все это время Киран смотрел на нее, сбитый с толку и обиженный.