Уэверли надеялась, что сестра позволит ей зайти в туалет одной, но та зашла внутрь вместе с ней. Там было две кабинки, и из одной из них как раз выходила женщина с каштановыми волосами. Она вежливо придержала дверцу для Уэверли и, кивнув сестре, пошла к раковине мыть руки.
Поговорить с ней не было никакой возможности. А Уэверли была уверена, что женщина хотела ей что-то сказать. Но сестра не спускала с нее глаз, и ей оставалось только войти в кабинку и притвориться, что она что-то там делает.
Войдя в кабинку и плотно закрыв за собой дверь, она тут же кое-что заметила. В унитазе плавала записка, нацарапанная на туалетной бумаге. Синие чернила уже начали растворяться в воде, но слова еще можно было различить.
Ты не должна никому об этом рассказывать. Даже своим подругам. Если ты предашь меня, меня посадят в тюрьму или убьют. Те, кто не согласен с Энн Мэтер, научены молчать.
Членов команды «Эмпиреи» держат в грузовом отсеке с правого борта. Я не знаю, сколько их там и как они туда попали. Я не знаю, что с ними собирается делать Пастор. Среди них, возможно, есть твои родители.
Я подумала, что ты имеешь право знать.
Колени у Уэверли задрожали, и ей пришлось сесть. Перед глазами замелькали черные точки. Она заставила себя дышать в обычном ритме, чтобы не упасть в обморок.
Ее мама может быть на этом корабле! Если бы только она могла найти маму, если бы только она смогла пробраться к ней и остальным родителям…
Из горла Уэверли вырвалось рыдание. Она прикрыла рот рукой, плача и смеясь одновременно. Она не могла себя контролировать.
— Ты там в порядке? — Сестра постучала в дверь.
— Простите, — сказала Уэверли. — Я себя не очень хорошо чувствую. — Она быстро поднялась и смыла воду в туалете. Записка закружилась в водовороте воды, окрашивая ее в синий, и исчезла в трубе как раз в тот момент, когда сестра распахнула дверь в кабинку.
Уэверли стояла лицом к лицу с квадратной женщиной.
— Что ты делаешь?
— Я… — Она знала, что ведет себя странно, и судорожно пыталась придумать оправдание. — Мне стыдно.
— Джессика что-то оставила… — Глаза женщины сузились до тоненьких щелочек.
— Мне показалось, что у меня начались месячные, — быстро прервала ее Уэверли. — Я не очень хочу об этом говорить.
Розовые щеки сестры растянулись в улыбке.
— О, понимаю.
— Ложная тревога, — сказала Уэверли, пожав плечами.
— Но у тебя ведь каждый месяц идет кровь, — сказала женщина, пока Уэверли мыла руки над металлической раковиной.
— Ну, мне почти шестнадцать.
— Значит, ты способна к зачатию, — сказала женщина, открывая дверь в коридор. — Пастор Мэтер будет рада.