— Как я узнал позже, это место расположено в Южной Калифорнии. Идеально изолированное место, потрясающий курорт среди глуши… (Развеваемые океанским бризом флажки площадок для гольфа, ровные прямоугольники теннисных кортов, сад, где гости в безупречных вечерних туалетах, лениво переговариваясь, поджидают тележки с напитками и сандвичами.) Там такая рыбалка, что тебе и не снилось, в горах — охота, а купаться можно круглый год…
— Ах, как там тяжело! — улыбнулась Гарриет.
— Нет, — возразил Стоун, — вовсе не тяжело. Первые шесть недель. Или даже шесть месяцев. Там есть все, что нужно мужчине. Отличная еда, выпивка и женщины. Любое желание тут же исполняется. Богат ты или беден — это не важно. Все бесплатно.
— Я представляю, — произнес Блэйн, — что там начинаешь вскоре ощущать…
— Ну конечно! Абсолютная бесцельность. Будто кто-то взял тебя, взрослого мужчину, и превратил в маленького мальчика, которому остается только забавляться разными играми. Но все же «Фишхук» поступает с нами щедро и великодушно. Даже презирая, ненавидя «Фишхук», надо отдать им должное. Лично против нас они ничего не имеют. Ведь мы не совершили преступления, не нарушили долга — по крайней мере, не все. Они не могут рисковать, оставляя нас работать; они не могут отпустить нас, поскольку, как ты понимаешь, репутация «Фишхука» должна быть безупречной. Нельзя допустить, чтобы их обвинили в том, что они пустили в мир человека, у которого в мозгу появилось какое-то инопланетное качество или который хоть на волос отклоняется от общепринятого человеческого стандарта. Так что они отправляют нас в отпуск — бессрочный отпуск — в заведение для миллионеров.
Это гениальное решение. Человек ненавидит этот вечный праздник и все же не может уехать, поскольку здравый смысл ему шепчет, что надо быть круглым дураком, чтобы бросить все это. Здесь безопасно и весело. Здесь не о чем тревожиться. Тебе ни в чем нет отказа. Трудно серьезно думать о побеге — какой может быть побег, если тебя никто не держит. Правда, стоит попробовать — и вдруг узнаешь, что все вокруг патрулируется, стоят сторожевые вышки. Потом выясняется, что контролируется каждая дорога, каждая тропа. Да и пытаться уйти пешком через пустыню равносильно самоубийству. Постепенно замечаешь, что за тобой постоянно ведется наблюдение; агенты «Фишхука», замаскированные под гостей, не спускают с тебя глаз, чтоб не упустить, когда ты решишься на побег или хотя бы только подумаешь об этом.
Но настоящие цепи, которые удерживают тебя, — роскошь и беззаботность. От такого трудно отказаться. И в «Фишхуке» это понимают. Поверь мне, Шеп, это самая крепкая тюрьма, когда-либо построенная человеком.