— Убей его, Джек! — выкрикнул он.
Ответа не было. Потом он услышал, как малыш повторил:
— Они убили моего брата. Они убили Генри.
И внезапно Балазар понял — вот именно, понял, — что малыш обращается не к Джеку.
— Давай сюда всех джентльменов, — велел он Чими. — Всех до единого. Сейчас мы поджарим задницу этому говнюку, а потом оттащим его на кухню и я лично ему откручу башку.
21
— Они убили моего брата, — сказал Узник.
Стрелок не сказал ничего. Он только смотрел и думал: Эти бутылочки. В раковине. Это — то, что мне нужно, или он так считает, что мне это нужно. Пакетики. Не забыть. Не забыть.
Из другой комнаты:
— Убей его, Джек!
Ни Эдди, ни сам стрелок не обратили на это внимания.
— Они убили моего брата. Они убили Генри.
В соседней комнате Балазар рассуждал о том, как он отвинтит голову Эдди в качестве трофея. Стрелок находил в этом какое-то странное утешение: оказывается, они не такие и разные, эти два мира.
Тот, кого звали Чими, принялся громко орать, зовя остальных. Послышался вовсе не джентльменский топот бегущих ног.
— Ты собираешься что-то по этому поводу делать, или ты так и будешь стоять здесь? — спросил Роланд.
— Да, кое-что я собираюсь сделать, — ответил Эдди и поднял револьвер стрелка. И хотя еще пару минут назад он был уверен в том, что ему придется держать этот револьвер двумя руками, сейчас обнаружилось, что он это делает с легкостью.
— И что же это? — самому Роланду голос его показался каким-то далеким. Он еле держался, его сжигал лихорадочный жар, но сейчас его охватил другой жар, слишком знакомый. Тот, который его обуял в Талле. Огонь схватки, который сжигает все мысли, оставляя одно желание: прекратить думать и начать стрелять.
— Объявить им войну.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — сказал Роланд. — Но ты узнаешь. Сейчас мы выйдем в ту комнату. Ты иди вправо, я — влево. Из-за руки.
Эдди кивнул. Они вышли — на свою войну.
22
Балазар думал, что выйдет Эдди, или Андолини, или и тот, и другой. Он совершенно не ожидал, что вместе с Эдди появится какой-то мужик, абсолютно ему незнакомый — с грязными черными волосами, в которых проглядывала седина, и лицом, как будто высеченным из камня десницей некоего жестокого божества. На мгновение он растерялся, не зная, в кого стрелять.
У Чими, однако, такой проблемы не стояло. Папа Босс расстроился из-за Эдди. Значит, сначала займемся Эдди, а об этом catzarro позаботимся позже. Чими тяжеловесно развернулся в сторону Эдди и трижды нажал на курок своего автоматического пистолета. Гильзы сверкнули в воздухе. Эдди увидел, как здоровый детина поворачивается к нему, и, пригнувшись рывком, проскользил по полу, как какой-нибудь разбушевавшийся малый на конкурсе диско-танцев, который в пылу борьбы сбросил с себя свой костюмчик a la Джон Траволта и нижнее белье в придачу; его мужское достоинство болталось туда-сюда, а голые колени сначала нагрелись, а потом обожглись о пол по мере нарастания силы трения. Прямо над ним в пластиковой панели под сучковатую сосну образовалось три дырки. Осколки посыпались ему на плечи и голову.