Соколов, уехавший вперед, предупредил:
— Когда тебе, Слесарь, надоест принимать воздушные ванны и ты захочешь сказать мне про браслетик, шепни конвоирам. Они тебя быстрехонько ко мне доставят. А то я тебя пущу гулять открытым до Бутырской кичи. Понял, голубь?
Слесарь крепился до самой Петровки. Он шел по бульвару, с телом, густо поросшим шерстью, поскрипывая сапогами по утоптанному снегу, и старался не обращать внимание на зевак. Но когда стайка мальчишек, крутившихся вокруг, начала озорно выкрикивать:
— Смотрите, кочегара ведут! В баню ведут кочегара! — не выдержал. Он злобно скрипнул зубами:
— Эй, дядя, вези меня к начальнику.
Конвоиры обрадовались:
— Это к Соколову? Один миг!
Слесарь удивился:
— Как? Этот тот самый Соколов? Что Семафора на медведе катал?
— Тот самый! — с удовольствием подтвердили конвоиры. И добавили: — А тебя, несчастный, он собрался живьем на веревке в прорубь пущать — пока во всем не признаешься.
— Чего же сразу не сказали? С Соколовым связываться не резон.
* * *
Через несколько минут, сидя в кабинете сыщика, Слесарь признался, что спрятал обруч (браслет) и караты (бриллианты):
— У одной марухи на Солянке. Только два карата в карты проиграл. Это Адриан, козел, меня подбил. Говорит: “Продам браслет, яхту куплю и домину в Италии”. Дал деньги на инструменты. Привязали мы веревку на крыше, Адриан первым спустился и выдавил стекло. Мело крепко, снизу нас никто не заметил. Я с самого начала решил студента замочить, а он, видать, хотел меня обжулить: вместо двадцати тысяч принес всего семьсот рубликов. Да мне только за обруч завтра клиент должен был отвалить тридцать кусков!
Потупив взор, добавил:
— За “мусора” простите.
— Бог простит! — кротко ответил король сыщиков.
На суде вскрылась любопытная история. Оказывается, бездетный князь Ильинский половину своего богатейшего имущества завещал Адриану, к которому относился как к родному сыну. Завещал он племяннику и браслет Клеопатры.
В благодарность князь предложил Буне:
— Десять тысяч рублей!
— Буня гордо отказался. Соколов удивился и приставил старого медвежатника на хорошее место:
— Сторожем дома в Мытищах!
И не ошибся: это был самый верный и преданный человек, умевший ценить добро. Буня был счастлив:
— О такой замечательной жизни может мечтать даже зять губернатора!
Что касается Слесаря, бежавшего с поселения, он был на этот раз отправлен на каторгу. Говорят, что после Великого Октября он сделал большую карьеру по банковскому делу. Большевики всегда умели ценить уголовное прошлое.