Железная хватка графа Соколова (Лавров) - страница 88

Вдруг Соколов увидал, что Барсуков, набирая ходу, бросился к выходу. «Ах, испугался! — с удовольствием подумал Соколов. — Невероятно, приметами сходен и с отправителем телеграммы, и гостем “Европы”, что к мертвому Шахматисту забегал. Надо спешить за беглецом, а то потом ищи-свищи ветра в поле».

Соколов бегом бросился на главную аллею, ведущую к воротам. Барсуков оглянулся и теперь уже не таясь, расталкивая людишек, припустился наутек.

— Стой, — заорал Соколов. — Стрелять буду!

Он выхватил из-под мышки свой полицейский мощного боя «дрейзе» и грохнул в небо. Беглец понимал, что сыщик не рискнет в него палить, поскольку кругом были люди. Барсуков уже добежал до ворот. Мгновение, и он вспрыгнет в свою легкую коляску, дожидавшуюся его, и тогда его догонит лишь ветер.

Народец перепугался стрельбы, стал разбегаться среди могил. И только куражная Сонька не заробела, подставила ножку несшемуся мимо Барсукову. Он кувырком полетел в кладбищенскую грязь, теряя шляпу, мордой проскользив по жидкой земле. Но быстро нашелся, поднялся. Сонька отважно бросилась на фабриканта, повисла на нем.

Тогда Барсуков выхватил из-под пальто кинжал и всадил его в грудь славной девушки. Сонька зашаталась, повисла было на кованой ограде ворот, ухватившись за нее руками, но медленно сползла вниз.

Соколов, словно разъяренный тигр, прыгнул на Барсукова и кулаком, сжимавшим рукоять револьвера, словно кувалдой, долбанул его по голове. Убийца рухнул, словно подкошенный. Сыщик склонился к Соньке:

— Жива? Скажи хоть слово...

Сонька приоткрыла веки, с трудом улыбнулась и тихо, лишь губами, шепнула:

— Любимый! Прощайте...

Она дрогнула всем телом, вытянулась и на полувздохе испустила дух.

Соколов наклонился, поцеловал влажные уста.

Подбежавшему городовому приказал:

— Тело девушки — в морг. Ну а этого, — пнул валявшегося Барсукова, — в катафалк. Отвезу его в тюрьму.

Тут началась новая история — загадочная и жуткая.

Барсуков был доставлен в тюремную больницу. После удара кулаком по голове убийца пребывал в помраченном сознании, не мог говорить, его тело время от времени сводили сильнейшие судороги.

Сахаров, прилетевший в тюрьму, укоризненно покачал головой:

— Думал допрашивать, а клиент языком не ворочает, того гляди — дух испустит. Когда ты, Аполлинарий Николаевич, научишься управлять своей буйной силой?

Суетившийся со шприцем возле пациента тюремный доктор Субботин, попав в родную обстановку, враз приобрел уверенность. Он с апломбом заговорил: