На пороге стоял визитер нежданный — доктор Субботин. Вид у него был холодно-официальный и все еще обиженный. Сесть в кресло отказался. Глядя куда-то в окно, сказал:
— Граф, я должен был бы вызвать вас на дуэль, однако полагая этот способ выяснения отношений варварским не делаю этого...
Соколов хлопнул доктора по плечу, да так, что тот присел:
— И правильно, не вызывай! Я с тобой, Александр Николаевич, стреляться не буду, а всего лишь отхожу по заднице ремнем. Что стряслось?
Тюремный доктор и впрямь явился с необычным известием, но все началось накануне. Субботин был в гостях у Шумилина — богатого купца. В его особняке на Казачьей улице доктор не только продулся в карты, но с горя напился и далеко за полночь в бесчувственном состоянии был доставлен домой на Ильинскую. Утром разгневанная супруга, не стесняясь прислуги, закатила истерику и даже оскорбила действием — заехала скалкой для раскатки теста по мужниной вые.
— Прощайте, жестокосердная! — Муж патетически воздел руки.
Когда среди ночи Субботин был освобожден из склепа, его осенило: «Проучу-ка я свою Елену, заночую в служебном кабинете! И начальство усердие отметит». Разбудив стражу, доктор появился в тюрьме. Проходя мимо палаты, где лежал Барсуков, решил заглянуть к несчастному: «Жив ли?»
И тут произошло такое, что заставило с трудом дождаться утра и спозаранку бежать к Соколову. Вот об этом Субботин таинственным полушепотом начал рассказ:
— Всячески радея о службе, я нынче ночью прибыл в изолятор. Сразу прошел к Барсукову. Пациент спал.
Дыхание было глубоким и ровным. Я было собрался уходить, как пациент начал разговаривать во сне. Простите, можно зельтерской? Мерси! — Доктор выпил залпом стакан и продолжил: — Начал говорить — я было ушам не поверил! — на немецком языке.
— Ты не ослышался? — Соколов поднял бровь.
— Нет же, я определенно разобрал слова: «их волен», «фройляйн Инесс», «загте». Пациент несколько раз произнес слово, похожее на женское имя Лена. Но это, быть может, показалось.
— Стало быть, Барсуков теперь обрел дар речи? — Глаза Соколова горели азартом охотника.
Субботин неопределенно пожал плечами:
— Утром я задал несколько вопросов пациенту, но тот словно ничего не слышит, лишь мычит, когда хочет совершить туалет. Но прогресс заметный: пациент самостоятельно ходит на оправку, умывается, пульс ритмичный, хорошего наполнения, прекрасный аппетит.
— Жираф его кормит?
— Да, с раннего утра! Сказал, что вы приказали питать самым лучшим образом, чтобы пациент быстрее поправлялся. Считаю это верным.
— Прекрасно, доктор! Пойдем завтракать, а затем — ты к любимому пациенту Барсукову, а я на Театральную площадь — к Биберману, его кабинет рядом с Гостиным двором.