Железная хватка графа Соколова (Лавров) - страница 99
Сахаров наморщил лоб. Блестящая память выручила. Он быстро, словно заученное, произнес:
— Клички: Тулин, Ильин, Ленин. Твой ровесник — с семидесятого года рождения. Один из основателей петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Дворянин.
— Так вот, этот Ленин, по имеющимся у Барсукова-Штакельберга сведениям, обращался в германское министерство иностранных дел. Даже имел встречу с самим фон Лауницем.
— Важная птица в министерстве, человек, близкий самому кайзеру.
— Так вот, Ленин просил, умолял фон Лауница принять его план разрушения России изнутри, стать тайным сотрудником. За большие миллионы.
Сахаров устало вздохнул:
— Это старый план: взорвать Россию и предать ее Германии. И автор плана — некий Александр Гельфан-Парвус, аферист высшей пробы.
— Слушай внимательней: в окружении Распутина есть человек, который уполномочен наладить отношения между Лениным и германским правительством. Это русская жена фон Лауница. Ее зовут Вера Аркадьевна. А связным должен был стать Барсуков-Штакельберг. Именно он должен передать Ленину чек на тридцать миллионов марок — это для начала.
— Интересно! Но кого пошлем мы? Барсукова, что ль?
— Я сам поеду под его именем. Опасно? Да, но у нас служба такая.
ЗАГОВОР
Гений сыска отправлялся на новые подвиги — теперь в Петербург. Зато Сахаров оставался в Саратове, чтобы еще и еще допросить Барсукова: уточнить его шпионские связи, произвести необходимые обыски и аресты.
Заботы губернатора
Соколов полагал уехать из Саратова тихо, незаметно. Но гостеприимные хозяева таким планом возмутились. Отъезд графа стал всенародным событием. Губернатор Сергей Сергеевич Татищев хорошо был знаком со старшим Соколовым. Он памятовал о близком знакомстве бывшего члена Государственного совета с императором и несколько преувеличивал теплоту их отношений.
Именно Татищев вызвал к себе в служебный кабинет губернского присутствия на Новособорной площади полицмейстера Дьякова, усадил в глубокое кожаное кресло и доверительно произнес:
— Мне нынче протелефонил граф Соколов, попрощался. Завтра отбывает в Петербург.
— Поездом номер сто шестьдесят. — Дьяков плотоядно зашевелил своими усищами, которые обыватели метко сравнивали с рулем велосипеда. Он понял, о чем пойдет речь.
— Да, утренним! Мы уже выкупили для графа отдельное купе. Николай Павлович, надо эту столичную штучку достойно проводить. Из-за одного-двух негодяев-революционеров, затесавшихся к нам, в Петербурге может возникнуть неправильное мнение о нашей деятельности. Этот Соколов, я знаю, вхож в самые высокие круги. Сделайте, полковник, так, чтобы...