Когда они вернулись, то Мейлард лежал все так же неподвижно. Может, он уснул? А что, такое вполне может быть, все же этот человек недавно едва выжил, так что нет ничего удивительного в том, что у него смыкаются глаза, и совсем нет сил. На всякий случай Айлин стала разговаривать с сыном шепотом, и едва не вздрогнула, когда мужчина то ли спросил, то ли просто сказал:
— Судя по всему, я обязан вам жизнью…
— Это как вам будет угодно… — женщина протянула сыну замшевый мешочек, в который она сложила все игральные кости. — Вот твои кубики. Только в рот эту дрянь не бери…
— Должен сказать, что подобного от кузена Лилронда я никак не ожидал… — Мейлард по-прежнему не открывал глаза. — Он, конечно, законченное дерьмо, и, если можно так выразиться, паршивая овца в нашей семье, но чтоб пойти на такое… Тут что-то не вяжется между собой.
— Вяжется или нет — в этом разбирайтесь сами… — вздохнула Айлин. — Семейные разборки — это еще то болото…
— Что, и вы в своем болоте увязли? — надо же, — вновь подумала женщина, — надо же, этот тип совсем недавно извинился, до сей поры в себя полностью не пришел, а вновь ехидничает.
— Скажу вам так… — Айлин решила не отвечать на выпад Мейларда. — То, что кузен всерьез намеревался расправиться с вами — это понятно любому, и даже вы должны это осознать, хочется вам того, или нет. Я, конечно, наблюдая со стороны за всем происходящим, могла кое-что неверно понять, но одно могу утверждать наверняка: ваш родственник велел наемникам изобразить дело таким образом, будто вы решились покончить жизнь самоубийством. Велено было повесить вас на крыльце… Я, конечно, прошу прощения за последующий бестактный вопрос, но… У вас что, имеются серьезные проблемы в жизни?
— Да как сказать… Пожалуй, не больше, чем у любого из нас. А почему вы об этом спрашиваете?
— Тогда мне непонятно, почему ваш кузен решил, что все поверят в самоубийство? На мой взгляд, сомневающихся в этом будет более чем достаточно. Я вас не знаю, но, кажется, человек вы небедный, особых неприятностей (как только что сказали) не имеете, на здоровье тоже вряд ли жалуетесь, так с чего вам во цвете лет соваться в петлю?
— Тут вы не совсем правы… — горько усмехнулся мужчина. — Конечно, хватит тех, кого будет грызть червячок сомнения, но, в конечном счете, этой истории поверят. Не спрашивайте, почему. И вот еще что: я — ваш должник. Если бы не вы, то… Вряд ли хоть кто-то из тех дам, с которыми я знаком, смогли бы повторить ваш поступок. Кстати, из вашего рассказа я не понял только одно: почему вам не разрешили переночевать на постоялом дворе?