— Нет — нет, я не заслужил твоей доброты! Я сейчас предаю всё то, что мне дорого, обрекаю на гибель бесценное сердце! И я никогда не смогу простить себя за это, и до конца своих дней я буду раскаиваться в содеянном, но уже никто не сможет ободрить меня, никто не осушит мои слёзы. — Он как-то странно посмотрел в глаза Лиора, словно видел что-то иное, и громко, чётко сказал: — Прости меня, если можешь! Я никогда не смогу искупить своей вины, но я выполню свой долг перед тобой. Пусть душа твоя будет светла и спокойна, мой дорогой, любимый брат!
Лиор почувствовал, что сердце его переполнилось тоской и состраданием, и глаза его ослепли от сдержанных слёз.
… Рейза перестал всматриваться в воспоминания пленника; главное он уже увидел. Он медленно, словно во сне, поднялся с пола, опираясь о колени Лиора. Постоял немного, пошатываясь; в лице его, и без того всегда бледном, теперь не осталось ни кровинки. Он казался таким слабым, почти умирающим, что Лиор подумал, не пора ли позвать Овадью, или ещё кого, пусть они что-нибудь сделают! Хотя, с какой стати ему вообще волноваться об этом?
— Верно. Ты здесь не за этим. — Плектр всё ещё слышал его мысли. Вот он выпрямился, глядя куда-то сквозь Лиора. — Какая изощрённая жестокость! Он знал, что я люблю тебя, и потому прислал сюда. Он обещал мне это когда-то. Он много чего обещал, но надо же, наконец что-то исполнил!
…. «Ты же знаешь, что по-настоящему дорог мне, и я, сколько буду жив, столько буду хранить это чувство к тебе, и столько буду любить тебя!»… Эхо этих слов, произнесённых предателем, донеслось из прошлого и пронзили нестерпимой болью его разбитое сердце; Рейза вдруг закричал, потрясая сжатыми кулаками над головой:
— Да будьте вы все прокляты, лживые чудовища, убийцы! Ненавижу вас всех, ненавижу!
Огненный вихрь пронёсся в сознании Лиора. Убийственная волна, посланная Плектром, ошарашила его, всё его существо завопило от ужаса. Не стерпев острой рези в груди и животе, он застонал, попытался сжаться, но цепи не дали ему этого сделать. А Рейза снова схватил плеть и принялся избивать Лиора, при этом захлёбываясь рыданиями.
— И ты тоже подлый предатель! Я так ждал тебя, я поверил в тебя, полюбил, а ты тоже убиваешь меня! Сколько ещё раз я должен умереть, что бы вы все наконец остались довольны?! Ты хуже всех, ненавижу тебя, я убью тебя, оборотень! Ты целовал меня, а сам ненавидел, готовил свой удар? Тебе ведь понравилось открывать мне всё это, правда? Застрелить не смог, так хоть раздавить напоследок?
Его истерика всё нарастала. Левый глаз Рейзы совершенно почернел, будто налитый кровавой тьмой, веко дёргалось. Это выглядело так странно, даже неправдоподобно, что пугало чуть ли не больше, чем свист бича над головой пленника. Лиор даже сквозь красную пелену адской боли и ужаса, овладевших его существом, поражался: неужели правда с живым человеком может такое твориться?! Вот наконец охранники, испуганные шумом, всё-таки собрались с духом и ворвались в «игровую», но тут же с воплями повалились под ноги Рейзе, сражённые сокрушительной волной боли. Они корчились, извивались, их тела сотрясали такие конвульсии, что, казалось, они вот — вот развалятся на части. Рейза некоторое время ещё стоял среди этого «поля брани», сквозь пелену слёз бездумно и опустошённо оглядываясь вокруг, а потом неожиданно выбежал из комнаты.