Я действительно не понимаю, что вас так рассердило?
Она не понимает, какая милая наивность!
Бросьте!
Коллеги, вроде вас являлись ко мне в образе журналистов, социальных агентов, врачей и медицинских сестер, которые приезжали сделать укол.
Да, чуть не забыл! Были еще «случайные» попутчики в самолетах.
И соседи тоже были.
Но русская книга! Это, действительно, хороший трюк.
Я заглотал наживку. Но не обольщайтесь, вздернуть меня на крючок вам не удастся.
Скажите хозяевам, что рыба сорвалась.
Такое бывает.
И еще скажите, что я не стану больше работать ни на кого, и никто ничего не получит по моему завещанию.
— Все, все, что хранится здесь — он энергично ткнул пальцем в свой лоб — и только здесь! Посему не утруждайте себя поисками моего архива! — будет погребено вместе со мной. Теперь убирайтесь.
— Можете не беспокоиться, я сейчас уйду.
— Но прежде я скажу, кто вы такой. Вздорный, подозрительный, злой человек! А я — наивная дура! И поделом мне!
Раскисла, поверила, что нашлась душа, которая…. Вообразила, что вы пытаетесь помочь…. справиться…. Справиться со всем…. этим, что было…. Внушила себе, будто становится легче….
Вранье и глупость!
Все глупость и вранье…
Она расплакалась уже в самом начале своей тирады, к концу же, и вовсе плакала навзрыд, громко всхлипывая и захлебываясь словами.
Так, рыдая, женщина добежала до отеля, и лишь на пороге старинного здания немного пришла в себя, наспех вытерла слезы и попыталась придать лицу безразличное выражение.
На ее счастье, портье в этот момент был занят телефонным разговором.
Он не заметил, что веки женщины предательски опухли, а нос покраснел.
Вечером, случайно подойдя к двери, она обнаружила, конверт, подсунутый кем-то снаружи, а в нем — открытку с изображением отеля.
Конверты и открытки лежали в каждом номере, в ящике небольшого письменного стола, а в номерах подешевле — прямо в тумбочке возле кровати.
На оборот открытки она прочла следующее.
«Сейчас я отчетливо вижу, насколько был не прав днем, и как бессовестно и незаслуженно обидел Вас. Я, действительно, подозрительный, злой старик, но этому, поверьте, есть оправдание. Или объяснение, по меньшей мере. Простите меня, Бога ради! И, пожалуйста, выходите утром к завтраку, как обычно. В противном случае, я, честное слово, наделаю глупостей.
P. S. Вам не почудилось, я, действительно, пытался, как умел, помочь. Но, видимо, не слишком успешно.
Она поплакала еще немного, но быстро заснула и крепко спала до самого утра.
А утром отправилась завтракать на террасу.
Старик был уже там.
— Вы хотите, чтобы я сейчас попросил у вас прощения?