Алек откашлялся.
– Вечер был чудесным, – сказал он. – Ты танцевала великолепно.
– Мне кажется, что это вроде езды на велосипеде. Достаточно начать танцевать – и все движения вспоминаются. Да и ты замечательный инструктор.
Все эти любезности сводили Алека с ума. Он со стуком поставил бокал на стол.
– Не будем ходить вокруг да около, – заявил он. – Я хочу уложить тебя в постель, Мэри. Снова. Но если для тебя это невыносимо…
– Нет, почему же! – возразила Мэри. – Я же не сахарная!
– Может, и сахарная. Ты такая маленькая и изящная, и я уже… – Слова так и вертелись у него на языке, но все они казались ему неподходящими.
– Ты говорил, что тебе тоже надо собраться с силами, – напомнила Алеку Мэри. – Но сейчас ты уже готов.
– Ну да, – сдержанно кивнул Алек – Но ты можешь быть не готова.
Мэри встала.
– Что ж давай проверим. Ты согласен?
Неужели все так просто? Алек не верил счастью, наполнившему его сердце. Он последовал за Мэри в первую спальню, простота которой никак не вязалась с его запутанными мыслями. Мэри разделась с неромантичной деловитостью, а пальцы Алека путались в застежке брюк.
Опять все неправильно и слишком продуманно. Прежде она была права – разговоры ни к чему. Алеку хотелось встряхнуть ее, отогнать от Мэри это спокойное оцепенение, когда она равнодушно улеглась на благоухающее лавандой белье. Яростно овладевать ею, пока она не начнет выкрикивать его имя.
Заставив себя забыть о подобных грубостях, Алек тоже лег. Они лежали спокойно, бок о бок, глядя в потолок. На нем темнело влажное пятно, очертаниями очень напоминающее Африку – а может, Южную Америку. Алеку было интересно, заметила ли его Мэри.
Но сейчас он не будет устраивать с ней дискуссию на тему географии. Он не промолвит ни единого слова до следующего… Хм, возможно, он не сможет терпеть так долго. Мэри Арден Ивенсон сделала с ним что-то такое, что начисто стерло годы его опыта и мастерства.
Сев, Алек снял с них обоих одеяло и простыню. Наверное, появилось в его лице что-то такое, что Мэри не стала задавать ему никаких вопросов. Он раздвинул ее бедра – судя по легкой дрожи, ей это пришлось по нраву – и проник языком в ее лоно. Властно, без прелюдии. Женщинам это нравится, и Алеку тоже. Запретный вкус, молчаливое беспомощное согласие, мускусный запах – свой у каждой женщины – приводили Алека в возбуждение, близкое к агонии.
Забыть о себе и доставлять удовольствие – вот что стало для него главным в это мгновение. Терпкая сладость Мэри доводила его до безумия, и она оказалась на краю блаженства еще до того, как он заставил ее изогнуться дугой и оказаться в той короткой бесконечности, где все кристально ясно.