Впрочем, не такая уж невинная, шалунишка. Она похитила поцелуй у
него!
Алек потер губы и был счастлив, обнаружив их на месте. Похоже, его борода тоже возвращается туда, где находилась долгие годы. Он снова ее отпустит. О чем только он думал, сбрив ее? Без бороды он чувствовал себя голым.
Ха! Голым! Плавучие льдины. Эскимос. Роберт Пири
[2]без своих котиковых мехов. Ездовые собаки. Снеговики. Снежки.
О, снежки!
Все без толку. Придется ему на четвереньках выползти из комнаты, надеясь, что он доберется до своего номера, не обратив на себя чьего-либо внимания. Может, ему даже лучше взять с собой обшитую бахромой подушку.
– Так ты не собираешься снова жениться?
– Да кому я нужен?! Какая-нибудь несчастная девушка не рискнет подходить к окнам Рейнберн-Корта, когда я буду дома, а я хотел бы заметить, что в доме очень много окон. Миссис Спотвуд часто жаловалась на то, что ей приходится мыть их.
– Да нет, разумеется, тебе не стоит жениться на той, которая верит нехорошим сплетням о тебе.
– Моя дорогая мисс Арден, единственные, кто не поверил в то, что я не виновен в смерти моей жены – кроме нескольких друзей, – это мои братья. Да и то в Нике я не совсем уверен. Он не приезжал с тех пор, как это случилось.
Мэри ударила щеткой по ладони.
– Это так несправедливо! – воскликнула она.
Да, разве это же только что не приходило ему в голову?
– Мне надо идти, – сказал Алек. – Твоя тетя тебя ждет. – Их взгляды встретились в зеркале, и Мэри опустила глаза. Неужели она чувствует себя виноватой в том, что с ним сделала? Хорошо.
Но потом она снова повернулась к нему, и ее ореховые глаза потемнели, как лес.
– Могу я упросить тебя перед уходом помочь мне снять это платье? Это очень неудобное.
Алек произнес слово, которое произносить не полагалось. Опять.
– Ты хочешь, чтобы я тебя раздел?
– Только расстегни пуговицы на спине.
– «Только пуговицы», «Только поцелуй». Мисс Арден, мне кажется, вы не знаете значения слова «только». Если я расстегну ваши пуговицы, то увижу ваши корсетные шнурки. Если я увижу шнурки, то у меня возникнет желание разорвать их. При необходимости – зубами, если мои руки будут слишком сильно дрожать. А потом останется только сорочка да кожа. И вы не можете ждать, что я поведу себя как джентльмен, потому что сейчас я не джентльмен. И вам это следует знать.
– О!
Ее щеки зарделись, причем не от румян. Черт, зачем он пытается вбить в ее голову хоть немного здравого смысла? Но разве она предлагала ему не то, чего он хотел с тех пор, как в первый раз увидел ее в вестибюле отеля «Форзит пэлас»?