– Это больше привычка, времени-то уже сколько прошло, считай десятое лето идет как в наемниках… уже и не вспомнит меня никто.
– А воду, говоришь, раньше не продавали?
– Нет, не продавали.
– Слушай, а почему в других местах колодцы не копают?
– Так запрещено законом во тьму-то копать…
– Не понял.
– Чего непонятного, нечего тьму беспокоить.
– Ты серьезно?
– Что?
– Ну… эм… про «тьму беспокоить»? – осторожно спросил я, не понимая, насколько серьезно он все это говорит.
– Это наказ предков… нельзя нарушать.
– А как же уголь? Его же копают…
– Так с благословения… Да, Никитин, с головой-то и впрямь у тебя не то что-то.
В дверь постучали, после чего она открылась и Кина вошла с деревянной разноской и большим глиняным кувшином.
– Обед для вас, – поставив все на стол, сказала она.
– Благодарствую, – довольно потирая руки, ответил Тарин, вставая с топчана. – Садись обедать, Никитин, новыми одежами да моими рассказами брюхо не набьешь, а в нашем деле так: есть еда – ешь, а то неизвестно, когда еще доведется.
Пока мы разбирались с обедом, за окном зарядил дождь, хороший такой… плотный с крупными каплями. Тарин подошел к окну, закурил трубку и, выдохнув дым на улицу, сказал:
– Ну вот, плащ-то не зря ты купил…
– Ага, обновлю, – ответил я и тоже достал трубку.
– Протоками до завтрашнего вечера никто вверх уже не пойдет, – Тарин уставился в одну точку – быстро увеличивающуюся лужу у дома напротив, – надо в обоз проситься.
– Это хуже?
– Это дольше и дороже.
– Намного дольше?
– На день точно.
– А мы спешим?
– Нам бы дотемна из каменка уйти, не хочется попусту полдня терять.
– Пошли тогда…
Грязно было лишь в проулке, откуда был вход на постоялый двор, центральная же улица была вымощена булыжником и даже с неким подобием ливневой канализации – небольшие углубления по обеим сторонам улицы. Тарин повел меня к ряду больших сараев на окраине рынка, мы без стука вошли в каменный дом, к которому была пристроена деревянная конюшня. Это оказалось что-то вроде местного «офиса логистики», как сказал Тарин – развозной дом. Тут были и местные «таксисты», и «водители» больших двухосных телег, способных перевозить что-то габаритное и тяжелое, были также и «водители междугородних линий» – владельцы эдаких фургонов времен освоения Дикого Запада, запряженные парой лошадей. Называли их без затей – подорожники. На нашу удачу, три таких фургона как раз собирались отправляться, их нанял какой-то купец, которому надо было уже покидать каменок, но из-за осадков и появившегося течения, протоками он уйти теперь не мог. Купец даже обрадовался, что к нему в попутчики напросились два с виду наемных оружных человека, и он согласился на то, что мы не будем делить с ним стоимость дороги, а побудем временно его охраной, во всяком случае, до заимки Медовой, где была «наша остановка».