Крон вел себя тихо. Во время путешествия он несколько раз пытался дотянуться до своего тюремщика, когда думал, что Тобиус потерял бдительность, и всякий раз это заканчивалось очень плачевно для зулана. Врожденный иммунитет к магии позволял существам, подобным ему, не бояться чар, воздействующих на разум или работу организма, но, чтобы противостоять боевой магии, этого не хватало. Было похоже, что могучий вождь сломлен, но его глаз, с ненавистью следивший за волшебником, свидетельствовал об обратном. Сломленные не ждут удобного момента, чтобы воспрянуть. Сломленные вообще больше ничего не ждут.
Поджарив на огне окорок, Тобиус настругал мяса в большую миску и сунул ее в клетку. Зулан не признавал ни хлеба, ни овощей, пил только воду, ел только мясо, но то было сначала. Чем дальше на восток катилась повозка, тем более безразличным становился узник к пище. Он тощал. Волшебник пробовал добавлять в еду разные полезные травки, прибавляющие сил, но, лишь только учуяв посторонние запахи, одноглазый отказывался от пищи совсем.
Закрыв клетку, Тобиус уселся на спальный мешок и стал не спеша жевать свою порцию. Перед его глазами стояли картины, увиденные внутри. Что же сталось с Марэном? Жив ли он еще? Добрались до него священники или кто-то из тех, кого Тобиус отогнал темной дождливой ночью? Стал некромант добычей или смог сбежать? Ничего не было понятно. Кого-то убили в обеденном зале, и скорее всего, жертв насчитывалось больше двух. Был ли среди них Марэн? А если нет, то он ли совершил убийство?
— Непонятно, — пробормотал волшебник, жуя и не чувствуя вкуса мяса.
Крон к своей тарелке не прикоснулся, он сидел, без сил привалившись к решеткам остро выпирающими лопатками, и буравил человека взглядом.
— Чего ты вылупился на меня? — хмуро спросил Тобиус. — Ешь давай, я ничего туда не добавлял. Мало того что умираешь на глазах, так еще и смотришь на меня, будто это я тебя голодом морю. Все кости уже видно.
Зулан не шевелился.
— Ешь давай! — рявкнул Тобиус на гроганском языке. — Ешь, а не то умрешь!
— А что, если я не хочу жить? — спросил Крон.
Маг вздохнул, сохраняя самообладание.
— Придется.
— Да, пожалуй. На самом-то деле я очень хочу жить, но жизнь моя будет короткой, а конец жалким. Люди уморят меня, чтобы потешиться. Посадят на короткую цепь и будут ходить вокруг, там, где я не смогу до них добраться. Не о такой смерти я мечтал…
— У тебя нет права мечтать после того, что ты учинил. Злодеяния должны быть искуплены наказанием. Мы, люди, верим в возмездие, а ты, зулан, стал причиной стольких бед, что искупление твое будет тяжким. И все равно слишком мягким.