— Да. Всем известна тяжесть развития серого Дара. В Академии нет и не было техник для помощи серым волшебникам, поэтому они и считаются слабыми. Никто не знает, как надо вас учить. Но вы, видимо, сами развиваетесь, без посторонней помощи. Шарите впотьмах, с потом и кровью пробивая себе путь. Много плохого можно сказать о магах, чар Тобиус, но уж если мы ценим что-то наравне с властью, то это старание, трудолюбие и усердие.
— Благодарю. Простите, я должен кое-что сделать.
Тобиус увидел Никадима Ювелира, спускающегося по ступеням главной башни.
— Ваше могущество!
— Тобиус! Ты в порядке? Кровь из ушей не течет? Ничто нигде не кипит?
— Нет. Я устал, но Ашарию, кажется, пришлось хуже. Ваше могущество, я хотел просить вас о помощи в некотором вопросе. Сейчас, когда экзамен пройден, я должен переговорить с Гаспардой.
Никадим удивленно наморщил лоб.
— А с Джассаром Ансафарусом тебе переговорить не надо? — с легкой улыбкой спросил он.
— Прошу прощения за наглость! Еще раз! Но я должен сообщить ему нечто важное, касающееся не только меня, но и всей Академии! И даже Церкви! Поверьте, ваше могущество, я не лгу и не преувеличиваю!
— Тише, тише, я знаю, что ты не склонен к таким вещам, это правда, — протянул Никадим Ювелир. — Но зачем?
— Речь пойдет о нарушении закона. Не о том, о чем мы с вами говорили. Я имею в виду колдовство и запретную демонологию, аморальные эксперименты над людьми, убийства и некротические практики.
— Постой-постой! — резко оборвал его архимаг. — Если все это имеет место быть и ты знал о чем-то подобном по приезде, то почему молчал целую неделю? Ты что, с ума сошел?
— У меня были причины. — Тобиус старался говорить ровно, но голос постоянно норовил вырваться из-под контроля и дать петуха. — Одна из них такова, что человека, повинного во всем этом, я убил собственноручно. Вторая причина: в этом деле уже разбирается Орден Петра и Святой Официум. Мне нужно было время… я виноват, простите.
Никадим нервно пожевал губами, огляделся, убеждаясь, что никто не набросил на них подслушивающих чар, и склонился к бывшему ученику.
— Гаспарда очень занятой волшебник. Но если все это действительно правда, завтра у тебя будет несколько минут. Это самое большее, что я могу сделать.
— И я понимаю, как это много! Благодарю вас, ваше могущество! — Тобиус глубоко поклонился.
— Постой-ка, отрок, — задержал его Никадим. — Ответь-ка мне — почему «Моль»?
Молодой волшебник нахмурился, припоминая все передуманные мысли.
— Потому что я Тобиус Моль, а моли бывают и красными, и черными, и желтыми, и коричневыми, и оранжевыми, и белыми, и пестрыми, и серебристыми, и лазурными, а не только серыми. Когда-нибудь будет так, что никто не сможет использовать это слово как оскорбление, потому что оно будет накрепко связано с моим именем. С именем, которое будут упоминать почтительно.