Я вдруг поняла, что слишком разболталась. Нет доказательств, что записка вообще существовала. Более того, все указывало на то, что это не так. Но если записка была плодом моего воспаленного воображения, то почему же эта фантазия не растворялась? Почему я не смогла принять то, что придумала ее сама, что сочинила все это или что это вообще глюк?
Скотт смотрел на мое лицо и все больше хмурился.
– Они?
Я подняла руки, сдаваясь:
– Забудь.
– В записке было написано еще что-нибудь?
– Я же сказала: забей. У тебя есть салфетка?
Я чувствовала, что глаза у меня наполняются слезами, а шмыганье носом уже не помогало. И как будто этого было недостаточно – две слезинки выкатились из глаз и потекли по моим щекам.
Скотт взял меня за плечи и мягко проговорил:
– Эй, эй, ты чего! Все будет хорошо. Не надо плакать, ладно? Я на твоей стороне. Я помогу тебе разобраться во всей этой путанице.
Он притянул меня к себе и стал поглаживать по спине, сначала неловко, но потом более уверенно и утешающе. Я не сопротивлялась – меня это успокаивало.
– В ту ночь, когда ты пропала, я сбежал. Здесь для меня было небезопасно. Но я увидел в новостях, что ты нашлась и не можешь ничего вспомнить, поэтому мне пришлось выйти из своего укрытия. Нужно было тебя найти. Я так многим тебе обязан.
Я знала, что лучше было бы отстраниться от него. То, что мне хотелось верить Скотту, еще не значило, что я действительно могла ему полностью доверять. И терять бдительность. Но я так устала биться головой в стену, что позволила себе расслабиться. Я и не помнила, когда последний раз мне было так хорошо и спокойно в чьих-то объятиях. А сейчас, в его руках, я почти поверила в то, что я не одна. Скотт пообещал, что мы пройдем через все вместе, и в это я тоже очень хотела верить.
К тому же он знал меня. И связывал меня с моим потерянным прошлым. Это много значило для меня, гораздо больше, чем можно выразить словами. После стольких неудачных попыток восстановить в памяти хоть что-то, он вдруг появился без всяких усилий с моей стороны. И это было замечательно, о таком я и не мечтала.
Вытерев глаза тыльной стороной ладони, я спросила:
– А почему тебе здесь быть небезопасно?
– Потому что здесь Черная Рука. – Он спохватился, что это имя мне, вероятно, ничего не говорит, и уточнил: – Спрашиваю только для того, чтобы полностью понимать: ты действительно ничего не помнишь обо всем этом? Я имею в виду ничего, совсем.
– Именно так. Ничего.
Это единственное слово как будто переносило меня ко входу в секретный лабиринт, скрытый в тумане и тянущийся до самого горизонта.