Мысли мужика с мечом в руке молнией пронеслись в моём мозгу, как будто были моими собственными. Я не успел тогда этому удивиться, было не до того. Я не хотел, чтобы меня через секунду изрубили в капусту! И я знал, что убежать мне действительно уже не удастся! Вот если бы я, уворачиваясь от удара мечом, шагнул не вперёд, а назад, шанс бы был, бегать я умею быстро. Но я шагнул вперёд, на сближение, оказался вплотную к мужику, и если побегу, он легко достанет меня, рубанув вслед своим длинным мечом…
Рассказ об этом получается долгим, а на самом деле всё произошло очень быстро, почти мгновенно. В отчаянии, понимая, что мне не убежать от смерти, я вступил со смертью в бой. В безнадёжный бой. Судорожно сжав двумя руками кисть мужика, в которой находился меч, я резко и сильно развернул свои бёдра влево, размашистым безжалостным рывком выкручивая руку с мечом. Как тогда в Крыму сделал Олег…
Куда там! Олегу противостоял тоже здоровенный, не меньше этого, мужик, но Олегу всё равно удалось сделать бросок, хотя и с огромным трудом. Но то был Олег…
У меня бросок не получился. Мужик хрипло вскрикнул от неожиданной резкой боли в выкрученной руке, но даже и не подумал упасть или выпустить меч.
Всё… Вот теперь – всё. Сейчас он ударит или просто толкнёт меня свободной рукой, вырывая одновременно из захвата руку с мечом. А потом…
Безрадостные мысли вспышкой мелькнули у меня в голове, но как ни быстры они были, додумать я их не успел. Рефлексы, вбитые Олегом в подкорку, сработали ещё быстрее. Ещё более резким и коротким встречным движением я опять развернул бёдра, на этот раз вправо. Одновременно резанув по горлу мужика его же собственным мечом.
Прежде, чем я успел отпрыгнуть, меня с головы до ног окатило фонтаном горячей и липкой крови, которая в свете луны казалась чёрной. Шарахнувшись в сторону, я с ужасом смотрел, как бьётся на земле почти обезглавленное тело. Герцог так и не разжал правую руку, сжимающую меч, и пока он падал, пока его сотрясали конвульсии, он успел нанести себе ещё несколько ран. Меч оказался острым как бритва.
Страшно был смотреть, как мучительные судороги корежат его тело, как мотается по земле наполовину отрезанная голова. Видеть всё это было так же невыносимо, как и агонию щенка, но так же, как и тогда, я не мог оторвать от умирающего своего обезумевшего взгляда…
Герцог наконец затих, и я почувствовал, что его кровь насквозь промочила мою одежду. В каком‑то паническом ужасе я сорвал её с себя, оставшись таким же голым, как и убитый. Схватив клочок сена, я отчаянно принялся оттирать оставшуюся на теле кровь. Не чувствуя боли, яростно тёр себя сеном, раздирая, почти срывая кожу, отбрасывал сено в сторону, хватал новый пучок и начинал всё заново.