— Но я не хочу быть только очаровательной клиенткой. — Голос Виолы понизился до страстных аккордов инструмента, чье имя она носила. — Я хочу, чтобы ко мне относились серьезно. Хочу знать, что мою книгу почитают за ее собственные достоинства, а не потому, что читатель находит меня достаточно привлекательной. Уверена, что Томас Пейн[1] никогда не задумывался на предмет собственного очарования. — Это слово, очевидно, она не могла переносить. Виола ткнула пальцем в «Гордость и предубеждение». — Твой мистер Дарси не обладает ни каплей очарования, но все носятся с ним как с писаной торбой.
У женщин все иначе. Кейт не нужно было произносить это вслух. Ви хорошо это знала.
Когда сестры подошли к перекрестку, Кейт переложила книги в другую руку и порылась в сумочке в поисках пенсов. Она относилась к сестре не без сочувствия. Ограничения в жизни леди могли стать настоящим испытанием. Деморализующим к тому же при вашем пособничестве.
Трюк состоял в том, чтобы не допустить этого.
— Господи, помоги нам всем, если ты собираешься следовать примеру Томаса Пейна. Возможно, он не попал бы в беду, если бы потратил хоть немного усилий, чтобы прилично выглядеть. — Пенсом и милейшей из улыбок Кейт оплатила переход через улицу темному взъерошенному мальчишке. — А мистер Дарси имел десять тысяч годового дохода и огромный дом, подписанный на его имя. Такому человеку многое из дурных манер простится.
Подхватив юбки, Кейт ступила на проезжую часть.
— И что тогда его Элизабет? Она никогда не стремилась никого очаровывать, тем более мистера Дарси. И все же… А куда мы идем? — Виола резко остановилась, как спесивая лошадь. — Нам уже следовало повернуть на север.
— Девочки еще около часа будут заняты на уроках. — Кейт взяла сестру под локоть, чтобы перевести через оставшийся отрезок улицы. — Так что у нас есть время прогуляться по Беркли-сквер[2].
— Беркли-сквер?
То, как Ви произнесла название, давало повод думать, что речь идет об улице, куда беднейшие обитатели Сен-Джайлза ходили опорожнять ночные горшки.
— Да, Беркли-сквер. У меня письмо к леди Харрингдон.
Новость не из приятных. Пусть уж сразу все выплеснутся.
— О чем ты могла писать этой… женщине?
Виола знала, как вложить в паузу миллион значений. На этот раз ее молчание подразумевало, что она подыскивала слово, подходящее для вероломства леди Харрингдон, но так и не нашла достаточно сильного.
— На этой неделе она выдала замуж последнюю из дочерей. Я поздравляю ее с этим событием, как поступают все цивилизованные люди в подобных случаях по отношению к своим близким.