Всё мгновенно смешалось и перепуталось в русских войсках. Бодрое, боевое настроение сменилось паникой. Понеслись слухи об окружении, о том, что японцы в тылу, что они захватили станцию Телин, назначенную центром сосредоточения отступающих армий, что они уже чуть ли не в Харбине. Об обороне никто не думал. В этой суматохе случилось именно то, чего так боялись: японцы с двух сторон прорвались к железной дороге у станции Пухэ севернее Мукдена. Часть русских войск, склады, обозы, раненые – оказались в окружении. Остальные в страшном беспорядке, по обходным дорогам отступали на Телин. Всеми владела одна мысль: только бы вырваться из мукденского мешка.
Победа оказалась неожиданной для самих японцев. Кавамура, Ноги и Куроки растерялись, бегущую русскую армию преследовать не стали. Отступив к северу, русские войска пришли в себя, успокоились, заняли новые оборонительные позиции. Тут подоспел приказ из Петербурга: генерал-адъютант Куропаткин отстранён от командования, на его место назначен командующий 1-й армией генерал-адъютант Линевич. (Очень характерно, между прочим, это звание: все высшие русские генералы той войны способны были быть разве что адъютантами…) До самого подписания мирного договора в августе 1905 года сколько-нибудь значительных военных действий в Маньчжурии не было. Последнее действие трагедии абсурда под названием «Русско-японская война» разыгралось в Цусимском проливе три месяца спустя, и его исход дал новый импульс самоубийственной русской смуте. Об этом речь впереди.
Эпилог
Доктор Боткин писал о мукденском отступлении: «Произошло то, что происходит в любом театре, когда вся собравшаяся толпа, вследствие действительной или ложной тревоги, должна выйти из здания через его узкие проходы. Произошла давка, паника; люди, находившиеся в крайнем нервном напряжении, совершенно обезумели: забыли родство, чины, душу, Бога, и только спасали свой живот». Добавим к этому, что таковой исход был предрешён. Главнокомандующий думал не о победе и не о сохранении жизней солдат, а о том, какое положение выгоднее занять в складывающейся конфигурации власти; он играл на ничью, и потому проиграл. Командиры корпусов и дивизий расчитывали, каким манером придёт в движение служебная лестница после повышения или, наоборот, отставки главнокомандующего; младшие офицеры и солдаты видели это и не могли взять в толк, почему они должны умереть на сопках Маньчжурии ради карьерных интересов своих генералов… В армии, как и во всём обществе, царил глубокий разлад, отлакированный под верноподданный патриотизм, прикрытый армейской выправкой и показной храбростью. В русской армии, как и во всей России, никто не хотел побеждать. А японцы хотели. Вот и победили.