Покровительство высоких особ спасает его в скандальной ситуации, на которой оборвалась бы карьера любого другого священнослужителя. Летом 1902 года отец Георгий пропал из Петербурга. Вскоре выяснилось: бежал на родину, в Полтаву, с соблазнённой им юной воспитанницей Марией (по другим сведениям Александрой) Уздалёвой. (Забегая вперёд, скажем, что Уздалёва оставалась со своим соблазнителем в радости и в горе, до самой его жалкой гибели в 1906 году, и за три года совместной жизни родила ему двоих детей.) По всем канонам православной Церкви Гапон после этого должен был быть извержен из сана. Однако митрополит Антоний принимает иное решение: по возвращении в столицу священник-прелюбодей становится неофициальным консультантом владыки по вопросам участия Церкви в рабочем движении. В этом качестве вступает в контакт с петербургским градоначальником Клейгельсом и с переведённым недавно в Петербург Зубатовым, отцом-родоначальником легальных (то бишь, подконтрольных полиции) рабочих организаций. В переговорах с ними рождается идея «Собрания петербургских фабрично-заводских рабочих».
Идея оказалась плодотворной. «Собрание» вскоре стало многолюдным, его отделения растут как грибы: на Выборгской стороне, у Путиловского завода, у Невской Заставы, на Васильевском острове. Рабочие с интересом и со всё возрастающим благоговением слушали речи отца Георгия. Они знали, что батюшка силён своими связями, и потому надеялись: не выдаст, защитит, исхлопочет что-нибудь хорошее свыше. Вокруг него стало появляться сияние вождя и спасителя обездоленных. От сознания собственной исключительности – представитель высших в толпе низших, ходатай перед высшими за низших – у отца Георгия голова не кружилась, ибо верил он в свою звезду не меньше, чем в Вифлеемскую. Неудержимое природное честолюбие подсказывало ясный вывод: он – святой, Богом избранный для установления царства справедливости на Земле. Ему только что исполнилось тридцать три года. Возраст Мессии. Это придавало силы, бесконечно много сил. Гапон за всё берётся и всё успевает. Он как будто бы всюду одновременно: на собраниях в рабочих чайных, на благотворительных вечерах в светских салонах, в кабинетах вельмож…
И вот, его ходатайство грубо отвергнуто, слово его (пророка!) растоптано администрацией Путиловского завода.
«Политика – всё в их жизни»
Декабрь в Петербурге выдался беспокойный. 29 ноября у Казанского собора студенты (по разным данным от пятисот до пяти тысяч) пытались митинговать по поводу гражданских свобод и выборного представительства. Кончилось дело дракой с полицией; побили нескольких городовых, несколько десятков студентов было арестовано. 2 декабря в самом демократическом из столичных институтов – Технологическом – состоялся так называемый «бал» по случаю годовщины основания «альма матер»; на самом деле – политическая сходка, продолжение прерванного митинга. Речи против самодержавия звучали самые решительные. Корреспондент левой французской газеты «L'Humanite» Этьен Авенар писал: «Молодые отличаются страстной нетерпимостью… Политика – всё в их жизни».