Что же касается писателей, то представлять их в виде мудрых и утонченных натур, с отеческой заботой взирающих на человечество из окон коттеджей в Переделкино или во Флориде, может только человек, никогда не видевший их живьем. Потому что эти жалкие людишки, согнутые под тяжестью набитых рукописями портфелей, только и делают, что обивают пороги редакций и издательств, либо одетые ничуть не лучше бомжей, они, затесавшись в ряды попрошаек и наперсточников, пытаются продать свои книги неискушенным прохожим, наивно полагающим, что наличие на титульном листе авторской надписи позволит сказочно разбогатеть на ближайшем аукционе.
* * *
«Уж не бросить ли мне писать?» — такое желание возникло у меня после очередной неудачной попытки сдать рукопись о киднеппинге. Досада и раздражение от занудных поучений, которые мне пришлось выслушать от критиков, не написавших за свою жизнь ни строчки, на время сделали меня нервным и закомплексованным, вроде тех жалких писак, над которыми я привык смеяться. Для того чтобы остаться полноценным человеком и радоваться жизни, а не ворчать по поводу неоцененных творческих дерзаний, надо было раз и навсегда расстаться с литературными потугами. Но я отчетливо представлял нереальность этого, потому что я был не из тех людей, кто может запросто покончить с привычным занятием, например, с курением. Мысль о вреде курения возникает только тогда, когда у меня есть сигареты, если же они заканчиваются, то эта тема отходит на второй план. В этот раз я не поддался искушению купить сигареты в первом попавшемся супермаркете, а отправился на оптовку.
В торговом ряду звучала мерзкая музыка в духе современных оркестровок старых блатных песен с отвратительным хрипловатым вокалом. Но неожиданно из глубины души, а может быть, из каких-то небесно-космических сфер, послышалось что-то то ли от Бизе, то ли какие-то щедринские аранжировки и лишь через пару минут стало ясно, что эту музыку Я ВИДЕЛ. Вдоль прохода между палатками и лотками шла высокая стройная женщина с пышными волосами и идеально тонкой талией, перетянутой широким поясом. Неожиданно для меня она остановилась у соседнего киоска и купила пачку дешевых сигарет. Мелодия из «Кармен», которую я всё ещё слышал, не позволила мне больше чувствовать себя ничтожеством, трясущимися над своими рукописями, а заставила сделать несколько шагов вперед, а каждый шаг убеждал меня в том, что не только в смелости и галантности я не должен был уступать ни тореадорам, ни мушкетерам, но и в уверенности в победе.
— Вы не любите дорогих сигарет? — Не более полсекунды после моего вопроса длилось её молчание, грозившее мне серьёзной потерей самоуверенности, но к счастью она заглотила наживку: